Юнкер - [36]

А еще — иногда будто сам себе напоминал, что стал «дядькой» не самого просто юнкера в роте первого курса.

— Князь не сломается. — Я поднялся на ноги и бесцеремонно отобрал у Ивана собственную винтовку. — И желает реванша.

Занимались мы чуть ли не каждый день — с тех самых пор, как мы с однокашниками отлупили Куракина и его прихлебателей. Иван некоторое время пространно рассуждал о моральном облике юнкера, недопустимом поведении и о том, как я своими поступками бросаю тень на «дядькины седины». Но в конце с хитрющей улыбкой заявил, что если уж я собираюсь заниматься рукоприкладством — то непременно должен делать это с присущей пехотному офицеру сноровкой.

Наверное, он просто хотел занять «племянника» чем-то вместо бестолкового цука, который с приближением присяги принимал поистине вселенские масштабы. А заодно и защитить меня от Куракина.

Или Куракина — от меня.

— Реванш так реванш, — усмехнулся Иван, отступая на шаг. — Нападай.

Я чуть отошел, будто собираясь взять разбег — и снова напал на безоружного «дядьку», начиная простой атакующий прием: в живот, заводя чуть снизу. Как и учил сам Иван — сильно, но осторожно, прицельно, чтобы не сломать тонкую иглу штыка об ребра или не попасть в некстати подставленную руку.

Но в последний момент дернулся назад. И вместо того, чтобы снова нарваться на выверенную защиту и остаться без винтовки, просто убрал ее в сторону. Потом сам сместился чуть влево и залепил Ивану ботинком сбоку под переднюю ногу. Такого он явно не ожидал — и тут же взмахнул руками, теряя равновесия. Свалить здоровяка одним ударом сил все-таки не хватило — но вторым я уверенно отправил его на пол.

Доски хрустнули так, что услышали все три курса — и это при том, что в такой час мы с Иваном в зале для спортивных занятий остались только вдвоем.

— Дядька повержен, — констатировал я. — Племянник торжествует.

— Да ну тебя… — Иван смахнул в сторону нацеленный ему в горло тупой тренировочный штук. — Паскудство какое… Кто тебя такому научил?

— Да так… — уклончиво ответил я. — Еще — или мыться пойдем?

— Мыться. — Иван с кряхтением уселся. — Всю спину старому отбил.

— Ну… зато при деле. — Я пожал плечами. — Может, все-таки расскажешь, от чего меня прячешь? Уже третью неделю, между прочим.

Иван промолчал — но по его взгляду я сразу понял, что попал в цель: «дядька» действительно узурпировал мое свободное время. Все, до последней минуты — и неизменно оказывался подле моей персоны всякий раз, как только я покидал класс или место, где отбывал наряд.

Совпадение? Не думаю.

— Служба такая, — сердито огрызнулся Иван. — У тебя — своя, а у меня — вот такая. Воспитывать тебя, сугу…

— Дядька Ваня, ты меня за дурака то не держи. — Я протянул ему руку, помогая подняться. — Как курица с яйцом носишься. Или тебе мой дедушка втихаря приплачивает, чтобы ты мне заместо охраны был?

Такая мысль у меня и правда проскакивала — но не задержалась надолго: если уж дед брался за какой-то вопрос, то всегда решал основательно. И наверняка предпочел кого-то понадежнее, чем не наделенного Даром унтера из полка.

— Обижаешь. — Иван отряхнулся. — Просто приглядываю за тобой, сугубым, чтобы не влез, куда не надо.

— А ты откуда знаешь, куда мне надо — а куда нет? — буркнул я. — Да и какая разница? Тебе все равно по весне в полк подпоручиком возвращаться, а я тут останусь. И Куракин тоже.

— Ну и что? — Иван поморщился — будто от зубной боли. — Разберешься как-нибудь.

— Я-то разберусь, — отозвался я. — Только как — пока непонятно. И пока ты не расскажешь — понятнее не станет.

Иван явно знал куда больше, чем говорил, и я собирался понемногу выдавить из него все до капли. И не только оттого, что это наверняка заинтересовало бы Багратиона — а потому, что я и сам собирался навести порядок на всех трех курсах… если уж с этим не справились ни старшие, ни даже начальство.

— А тебе оно надо — понимать? — Голос Ивана вдруг зазвучал почти злобно. — Тебя все равно не тронут, побоятся. Оттарабанишь свои три курса — и в Академию пойдешь. Или в гвардейский полк подпоручиком… Или вообще в запас уволишься! Кто вас, князей, разберет?..

— Ты чего кипятишься? — поинтересовался я. — Раз спрашиваю — значит, надо. Все равно ж узнаю… только как бы поздно не оказалось.

— И то верно. — Иван огляделся по сторонам и почему-то заговорил тише, хоть в зале больше никого и не было. — Понимаешь, они же и ко мне подходили, и к Гришке Подольскому… и к другим.

— Кто — они? — уточнил я. — И чего хотели?

— Да хоть Куракин этот твой. — Иван махнул рукой. — Хотя и до него бывали. Но простые, не княжеского рода. Раньше-то то мы их быстро к ногтю прижимали — пикнуть не успевали. А хотели… да черт их разберет, чего хотели.

— Что, даже не спросил? — усмехнулся я.

— Да больно надо. — Иван сдвинул брови. — Падаль всякую слушать. Я всякую тварь нутром чую. Они уже тогда молодых гоняли. И не по традициям, а совсем берега потеряли. А когда в полки повыходили — вообще беда… Всякого я наслушался.

— Это какого?

— Да так. — Иван еще больше понизил голос. — Говорят, с командиром полка в Киеве они крепко закусились. Так оно и вышло — насмерть. Убили его в том году на учениях. Случайно.