Юнги - [8]
Гурька посмотрел на Николая. Тот стоял, прислонившись к рубке, и ел воблу.
10
Показались Соловки. Сначала это были отдельные скалистые острова без каких-либо признаков жизни. Потом появился маяк на лесистой, похожей на шишку горе.
– Гора Секирная, – сказал боцман.
Гора постепенно вырастала из воды, все выше поднимая темную башню маяка.
Уже вечерело. Ветер у острова стих, и качка прекратилась.
В сумерках вырисовывался пологий берег с высокими стенами старой крепости, островерхими башнями по углам ее и в середине, с куполами, монастырских соборов, небольшими домиками поселка.
Это было похоже на сказку. Судно входило в бухту, на берегу которой стояла древняя крепость с несколькими рядами амбразур в башнях. Кажется, сейчас блеснут огни выстрелов, и над морем прозвучит раскат приветственного салюта. Глядя на берег, Гурька вспоминал стихи великого поэта:
Катер лихо развернулся и, стукнувшись кормой о стенку причала, остановился, пуская буруны и синеватые клубочки дыма.
Боцман первым выскочил на берег и скомандовал:
– Станови-ись!
Ребята построились, а потом пошли за боцманом к небольшому каменному зданию, стоявшему неподалеку от крепостной стены.
Боцман сказал, чтобы они подождали его у крыльца, а сам заспешил по широкой крутой лестнице к дверям, над которыми на длинной черной доске золотыми буквами написано:
УЧЕБНЫЙ ОТРЯД СЕВЕРНОГО ФЛОТА
К ребятам подошел матрос. Кареглазый, с ленточками бескозырки на груди, он остановился и, заложив правую, руку за борт бушлата, некоторое время рассматривал их. Брюки на матросе были новые, хорошо поглаженные и такой ширины, что полностью закрывали носки ботинок.
Матрос отставил левую ногу в сторону и спросил:
– В школу юнгов, кореши?
– Да, в школу юнгов, – ответил за всех Николай, любуясь матросом.
– Через Кемь или Архангельск ехали? —
продолжал матрос.
– Через Кемь! – откликнулось сразу не сколько голосов.
Матрос явно всем нравился.
– Долго там были?
– Нет, недолго.
– Часа два.
Матрос улыбнулся одними карими глазами, но по-прежнему серьезно спросил:
– А в Кеми на клотике чай с мусингами пили?
Ваня Таранин ответил:
– Нет, не пили.
– Вот это зря, – сказал матрос и засмеялся.
Гурька понял, что матрос подтрунивал над ними. Он шагнул к нему и, сжав кулаки, спросил:
– Чего смеешься?
– Тю!… Салага! – воскликнул матрос, засунув обе руки в карманы брюк и выставив вперед живот. – Ха-ха-ха!
Сам салага! – возразили ребята. Они еще не знали, что такое клотик и мусинги, но слышали, что салагами на флоте в насмешку называют самых молодых моряков.
Митя Коробков сказал, становясь рядом с Гурькой:
– Мы еще встретимся. А пока отчаливай!
В это время в дверях штаба учебного отряда появился боцман. Матрос поспешил уйти.
Язьков заметил возбуждение ребят, спросил.
– В чем дело, товарищи?
Митя ответил:
– Да вот прицепился тут один… Интересовался, пили ли мы в Кеми на клотике чай с мусингами.
– Понятно, – сказал боцман. – Сам моря как следует не видел, жизни морской не испытал, а над другими смеется. Что такое клотик? Это наделка на верхнем конце мачты в форме кружка А мусинги – утолщение, сплетенное на тросе. Яблоки такие из волокон троса. Когда матрос лезет по вертикально подвешенному тросу, он опирается ногами об эти мусинги. Для этого они и делаются. Понятно? Матрос старую шутку с вами подшутил, на которую сам, наверное, недавно попался. Молодых первым делом на этом стараются поймать, спрашивают их, пили ли они чай на клотике. Обижаться на это особенно не стоит. Моряки любят педначку. – И, переменив тон, закончил: – Сейчас машина подойдет. Поедем в Савватьево. Там я вас и сдам.
11
Две роты юнгов, которых не вместили здания Соловецкого кремля, дислоцировались в Сав-ватьеве.
Здесь имелось всего два больших здания. До революции это были гостиницы для приезжавших в монастырь богомольцев. Теперь они отводились под классы школы юнгов. В других небольших зданиях разместились различные хозяйственные службы: склады, баня, казарма для хозяйственной команды, гараж, конюшня, портняжная и сапожная мастерские.
Юнги жили в палатках. К зиме они сами должны были построить для себя землянки. Война заставляла мириться со многим. Школа юнгов Северного флота должна быть создана, и командованию ничего другого не оставалось, как сделать тринадцати-пятнадцатилетних мальчиков строителями, заставить их копать землю, валить лес и таскать его на маленьких ребячьих плечах. У школы имелась всего одна грузовая машина – полуторка и лошадь, которые использовались для ежедневной подвозки из кремля хлеба, кирпича для кладки в землянках печей и на прочих хозяйственных работах.
Гурьке и его товарищам предложили учиться на мотористов, потому что все они окончили по шесть классов. С семью классами принимали в смены[2] радистов, а с четырьмя и пятью – в смены боцманов.
Гурька снял гражданскую одежду, сложил ее в чемодан и сдал на склад. Теперь он ходил в бескозырке, серой полотняной рубашке, таких же брюках и черных яловых ботинках.
Землянки строили на берегу озера. Каждая смена строила для себя отдельную землянку.
Песчаный грунт хорошо поддавался лопате, но в нем встречалось много толстых корней деревьев. Выкорчевывать корни было делом нелегким. Еще утомительней – возня с камнями: в почве их тоже немало.
