Юная Венера - [33]

С другой стороны хребта был огород, аккуратные грядки картофеля и капусты, окруженные двойным забором из проволоки, чтобы не пустить плоских крабов, зеленые листья с одной стороны заграждения резко контрастировали с фиолетовой растительностью Венеры с другой стороны. А рядом находился загон из кольев и проволоки, где на голой земле, в грязи, лежали две свиньи, бока которых судорожно поднимались и из глоток вырывался кашель, напоминающий лай. Каждый раз, когда они кашляли, из горла у них вырывалась кровавая пена. Вздувшиеся тела трех других свиней валялись рядом и гнили, а толпы крабов копошились в них, отталкивая друг друга. Прислонившись к загону, Катя почувствовала сильный запах падали. Серый туман окрашивал эту картину в однообразные, мрачные тона.

– Вот ваши монстры, доктор, – сказал ей капитан. – Не желаете изучить их?

Старпом хотел пристрелить свиней, чтоб не мучились, но Катя не согласилась. Она сказала, что попытается узнать, чем они заражены, и очень удивилась, когда Чернов с ней согласился.

– Это может быть нечто вроде нервно-паралитического яда, – сказал он.

– Или они отравились кем-то из местной живности, – ответила Катя.

– Местные болезни не опасны для людей. И для свиней.

– Пока случаев заболевания не было, – возразила Катя. – Но жизнь на Венере и на Земле имеет один и тот же генетический код и предположительно общее происхождение. И для вирусов, и бактерий Венеры люди и свиньи – не более чем новые типы слизистых оболочек, новая масса цитоплазмы, которую можно переработать.

– Сначала вы надеялись найти монстров, – перебил капитан, – теперь хотите обнаружить венерианский грипп. Уровень ваших ожиданий слегка понизился, доктор. Если вы хотите быть полезной, помогите господину Саранцеву найти в офисах дневники, журналы, какие-нибудь записи, в которых было бы описано произошедшее. А я меж тем продолжу искать оставшихся шахтеров, хотя уверен, что не найду их.

– Потому что американцы взяли их в плен?

– Я надеюсь, вы, как все ученые, верите логике. А логика говорит нам, что, если они не здесь, значит, должны быть где-то еще. – И капитан Чернов поручил Аркадию проследить, чтобы доктор Игнатова не попала в беду, а сам с остальными матросами на двух грузовиках уехал в сторону карьера.

Катя нашла журнал в станционном медпункте, обнаружив запись трехнедельной давности, в которой отмечалось, что два человека слегли с симптомами лихорадки: высокая температура, непроизвольные судороги рук и ног, ночной пот, но все проходило в течение двадцати четырех часов. Позже появились и другие заболевшие. Зараза распространилась на весь лагерь, включая станционного химика, по совместительству медика. В аналитической лаборатории Катя увидела фотографию, на которой он стоял вместе с двумя своими маленькими дочерьми перед памятником Первопроходцам на Большом острове: долговязый, светловолосый мужчина с высоким лбом, очки в тяжелой оправе. Она уже видела его. Он был среди расстрелянных. Его звали Георгий Жженов.

Всю неделю после того, как прекратились случаи «суточного гриппа», так он называл эту болезнь, в журнале встречались только обычные рутинные записи. Затем краткая запись о самоубийстве – человек повесился. Потом второй попал под грузовик. Другие записи: синяки, полученные в драке, несмертельное ножевое, переломы, все в алкогольном опьянении. Двух человек не обнаружили утром на месте; следующей ночью исчезли еще трое. Один из них найден цепляющимся за ветви высокого дерева и с трудом спущен вниз. На следующий день он вскрыл себе вены. Еще один повесившийся, четверо пропали. Последняя запись, сделанная почерком Георгия Жженова, но криво, словно писавший был не в себе, гласила: «Я страдаю от ярких и необычных сновидений».

Катя нашла свидетельства, подтверждающие случаи самоубийства, с данными анализа крови. Жженов пропускал образцы через газовый спектрометр, пытаясь определить тяжелые металлы или токсины, но обнаружены были только следовые количества олова и титана в допустимых пределах. Он также исследовал образцы крови двух свиней. Катя почувствовала, как холодок побежал по ее спине. Люди болели; свиньи подыхали; Жженов пытался найти связь между этими событиями. И поскольку он был металловедом, то и использовал те приборы, которые имел.

На стене его маленькой лаборатории висела геологическая карта. Катя тщательно изучила ее. Широкая кривая береговой линии с песчаными откосами. Черным прямоугольником отмечена станция. Ряды круто очерченных гребней позади нее, с красными отметками, указывающими известные месторождения руды. Карьер отмечен на первом хребте заштрихованным прямоугольником. Она провела пальцем по линии хребта, отмечая высоты.

Аркадий Саранцев, роясь в офисных документах коменданта станции, сделал свое открытие.

– Рыба, – сказал он Кате.

– Рыба?

– Много рыбы. – Аркадий помахал найденным видеодиском. – К счастью для нас, комендант любил делать видеозаписи.

Это был короткий любительский фильм. Панорамная съемка черной рыбы на песчаной отмели, теряющейся в тумане; дохлая черная рыба качается на волнах. Крупным планом: черная рыбина дергается и выпрыгивает из воды, затем мертвая или умирающая рыба на песке. Тощая, покрытая щетинками рыба с растопыренными щетками жабр и выпученными глазами, крупным планом, в который попали и ботинки оператора, несколько корчащихся рыбин, бьющих хвостами. Мужчины черпают рыбу ведрами из воды, опрокидывая их в бочки на лодке. Собирают рыбу в воде руками, кидаются друг в друга. Небольшой бульдозер двигается взад-вперед в тумане, сгребая рыбу с песком и сталкивая в воду. Волны накатываются на берег, черные от крови, вода бурлит от огромного количества падальщиков, собравшихся на пиршество.