Юная грешница - [8]

Если вам хочется назвать меня сумасшедшей запутавшейся девчонкой, пожалуйста. Я знаю, что в тот вечер все шло хорошо и правильно. Все абсолютно правильно. И мне плевать, что вам приходит в голову. Тот вечер, когда мы с Джо впервые танцевали, был самым лучшим в моей жизни.

— Я не чувствую себя твоей дочерью, — мягко произнесла я, и он опять улыбнулся, не насмешливо, нежно. Я прижалась к нему, и мы продолжили танец. Тело Жозефа оказалось костлявым под дешевым костюмом, и я чувствовала, как билось его сердце.

Теплая рука моего партнера лежала у меня на талии и успокаивала. Словно по собственной воле она нашла больное место и замерла на нем, чтобы помочь мне.

Музыка смолкла. Я заморгала. Мы молча вернулись к своему столику.

Я почти слышала шепот со всех сторон, пока мы шли, но мне было наплевать. Я улыбнулась Джо, и он взял меня под руку. Мы двигались смело и элегантно, словно актеры в пьесе или танцоры в классическом балете.

Привлекательность Жозефа делала возможным все. Так было во все последующие вечера. Так происходили прекрасные и одновременно ужасные вещи. Он всегда знал, чего я хотела. Это совсем не походило на женскую интуицию. Ну, знаете, когда что-то озадачивает вас, очень не нравится вам в вашей матери или старшей сестре, когда вы молоды и делаете то, что вообще-то не должны делать, или думаете о том, о чем не должны думать, а мама, кажется, строго следит за вами. Но с Жозефом все было по-другому, осознанно, словно за несколько недель до нашей встречи он изучал семнадцатилетних девушек в целом, и Джоан Палма в частности.

Я никогда не говорила ему об этом. Думаю, об этом и не стоило говорить.

Мы снова сели за столик. Тони уже ждал нас. На этот раз он не стал сдерживаться.

— Ты уверена, что знаешь этого парня? — опять спросил он. — Он не ахти как прилично выглядит, мисс Палма. Я могу лишиться лицензии.

Я ждала, что Джо что-нибудь скажет, но он молчал. Казалось, мой новый знакомый замкнулся в себе, как делает мама, когда Эллиот начинает нападать на нее. Я посмотрела в лицо Тони и медленно, с достоинством проговорила:

— Мы знакомы уже несколько лет. И мой отчим знает его уже несколько лет. Моя мать чуть было не вышла за него замуж. Она знает его всю свою жизнь. И нам не нужно от вас ни кока-колы, ни счета. Мы хотим поговорить наедине.

Спасибо.

Это была настоящая речь. Старина Тони покраснел до ушей и с оскорбленным видом удалился.

— Эй, — воскликнул Джо, — хватит защищать меня. Я могу сам о себе позаботиться.

Но ничего он не мог.

Потом я поняла, что все время, пока буду знать его, мне придется ему помогать, разрешать подобные маленькие (и крупные тоже) проблемы социального характера. Но мне все равно. Ответственность сделала меня серьезной, хотя это действовало на нервы.

— Конечно, можешь, — сказала я. — Только ты здесь посторонний, а меня все знают.

Мне больше не требовалось брать его за руку — танец унимал этот мой зуд. Вдруг я почувствовала себя усталой, смертельно усталой и взглянула на часы. Пятнадцать минут двенадцатого. А в пятницу полночь считается колдовским часом. Я не боялась случайно превратиться в тыкву, просто сегодня мне не хотелось расстраивать Эллиота.

— Я должна возвращаться домой.

— Я отвезу тебя.

Жозеф полез во внутренний карман пиджака и достал — среди прочих вещиц маленький потертый женский кошелек из какого-то темного кожзаменителя. Он выглядел изрядно поношенным, блестящим и патетическим. Жозеф щелкнул застежкой из когда-то позолоченного металла и после коротких поисков вытащил из глубин кошелька пятидесятицентовую монету. Нелепо и в то же время странно естественно монета оказалась такой же потертой, как сам кошелек.

Жозеф положил ее на скатерть, и я почувствовала, как ему хотелось дождаться сдачи. Но он не стал делать этого. Тони не пришел со счетом Рэя, и я догадалась, что он, видимо, решил придержать его.

Рэй считался одним из самых состоятельных юношей в округе (кажется, я уже говорила об этом). Официант знал, что он обязательно вернется.

Я быстро поднялась. Десять центов не являлись для меня таким большим убытком, как для Джо, и я не хотела присутствовать при том, как Тони швырнет ему сдачу, не хотела видеть новую неприятную сцену.

Жозеф взял меня под руку, и мы вышли, на этот раз не торжественно, а с некоторым беспокойством.

Его машина была припаркована в дальнем конце квартала. Если это было возможно, воздух стал еще тяжелее, приобрел медный привкус — предупреждение о надвигающейся грозе.

Было тепло, и я обрадовалась возможности немного прогуляться.

Я споткнулась о какие-то камни, и Джо опять взял меня под руку. Мы подошли к его машине. Он открыл мне дверцу. Автомобиль оказался таким же, как и другие вещи Жозефа. Очень старый, аккуратно заделанный, скрупулезно вычищенный и хорошо работающий. Выпуск 1940 года. Я неплохо в этом разбиралась.

Внутри я вдруг почувствовала, что что-то давит на мое левое колено, посмотрела вниз и увидела старомодную рукоятку переключения передач с бесцветным пластиковым набалдашником на конце. Джо сел за руль и включил фары. Старый двигатель ровно, даже немного сентиментально заурчал. Мы двинулись с места, повернули направо и покатили по дороге со скоростью около двадцати миль в час. Старые фары пробивали почти оранжевыми лучами туманный воздух.