Юная грешница - [21]

— Мы могли бы поехать туда вместе, — мягко проговорила я. — Жить там. Никому не было бы до нас дела. Мы могли бы пожениться.

Я все это видела своими глазами: солнце, пища, смуглые мексиканцы, энергичные, вежливые, и наш маленький домик. Я решила, что никогда не сообщу Эллиоту свой адрес.

Никогда.

— Я мог бы работать, — сказал Джо. Он закурил, и пламя спички осветило его профиль, темные глаза под разлетом бровей. Голубизна сменилась чернотой в тусклом, затухающем свете.

— Я всегда мечтала стать женой учителя.

— Английского языка?

-..и музыки. Мы могли бы покупать пластинки и слушать их по субботам. Скрипичные сонаты по вечерам.

— Когда там выходит луна, — сказал Джо, — становится гораздо светлее, чем здесь — это банально, но, знаешь, очень трогательно. Луна и звезды. Они находятся в трех измерениях.

— Как в планетарии? Джо рассмеялся.

— Лучше.

Он загасил сигарету.

— Почему мы говорим об этом? Ты это мне хотела сказать?

Я глубоко вздохнула.

— Мы можем получить все это, — сказала я. — Мексика, музыка, должность учителя, все. Скоро. Через месяц. Если ты выслушаешь меня. Милый Джо, если ты только пообещаешь выслушать меня.

— Я слушаю.

— Это так просто. Эллиот богатый человек. Достаточно богатый. Десять тысяч долларов для него ничего не значат. Хотя конечно, значат что-то, но не настолько, чтобы изменить его жизнь. Просто несколько меньшая цифра в банковской книге. Я тебе расскажу о нем кое-что. Он ненавидит беспорядок. Вот почему наш дом всегда такой вычищенный. Он хочет, чтобы все было аккуратно и обожает собственность. Свой дом, одежду, «кадиллак», маму, меня. Все мы часть созданного им узкого мирка. Эллиот сделает все, чтобы сохранить его. Вокруг не должно происходить ничего неожиданного и непредвиденного.

Я сделала паузу.

— К чему ты клонишь?

— Вот к чему, — я опять глубоко вздохнула и сказала:

— Помни, ты обещал не перебивать меня.

Я закрыла глаза, четко увидела слова, написанные мной на листке бумаги и начала читать по памяти как можно более спокойным голосом.

— «Дорогой папа. Леди, которая увезла меня, хочет, чтобы я написала это письмо. Со мной все в порядке. Меня хорошо кормят, никто не бьет и вообще не причиняет никакого вреда. Как только ты пришлешь десять тысяч долларов в десяти и двадцатидолларовых купюрах (леди говорит, что они должны быть старыми) на указанный внизу номер абонентского ящика, меня вернут. Леди очень мила, чего нельзя сказать о людях, работающих с ней. Эллиот, пожалуйста, поторопись. Они не станут ждать больше двух дней, а я очень боюсь.»

Я замолчала. Наступила долгая пауза. Затем Джо хрипло спросил:

— Что ты хочешь сказать?

— Это решает все. Вот что я хочу сказать. Эллиот заплатит. Я очень хорошо его знаю. И он не станет обращаться в полицию, боясь огласки. Деньги не такие большие, чтобы привести его в отчаяние. И тогда мы можем смыться. Потом я напишу ему и обо всем расскажу. Так он все узнает. А мы отправимся в Мексику или куда ты захочешь, Джо. Это единственный выход. Единственная возможность быть вместе, возможность, которая нужна тебе.

— Ты бредишь, — медленно произнес Джо. — У меня единственного в округе судимость. Я знаю… я на крючке. Ни одной родной души. Это… Это безумие, я почувствовала, как он развел в темноте руками. — Похищение.

— Ты боишься самого слова?

— Нет, не слова. Ты не за того приняла меня, Джоан. Я не преступник, не преступник такого рода.

— Ты не совершаешь никакого преступления, — осторожно сказала я. — Я прошу тебя сделать это. Ты же не похищаешь меня по-настоящему.

— Ты знаешь об этом. Ты знаешь. А полиция?

— Полиция даже не будет задействована.

— Конечно, конечно. Ты знаешь, какое наказание полагается в этой стране за похищение?

— Нет… — ответила я. Мне казалось, я знала, но теперь не была уверена.

— Смерть. Вот какое. Смерть на электрическом стуле, — Джо выговорил это медленно, с необычной страстью. Волна дрожи пробежала по мне и слегка потрясла меня — удар темноты, зла и смерти, что-то, о чем я знала, но никогда не могла понять.

— Знаешь, — сказала я, — я потратила много времени на этот план. Ты хотя бы выслушаешь меня?

Джо закурил новую сигарету и промолчал.

— Мы исчезаем, скажем, после четверга. Едем в Нью-Йорк, останавливаемся в отеле, в одном из маленьких отелей в Вест-сайде, предназначенных для скромных приезжих. Берем две разные комнаты. Ты — мой отец. Мы снимаем в крупном почтовом отделении абонентский ящик и отправляем письмо. Затем… — я сделала паузу, потому что хотела потрясти Джо как можно сильнее, — ты уезжаешь, — я почувствовала, как он напрягся рядом со мной. — Ты идешь на работу, Джо, как всегда. Вечером ты можешь вернуться ко мне. Но на ночь не остаешься. Ты по-прежнему живешь дома. Никто не заподозрит тебя все сорок восемь часов, пока мы не получим деньги. Перед нашим отъездом ты устроишь Марию, поэтому на ее счет можешь успокоиться. Затем ты просто исчезаешь… вместе со мной.

Джо сидел в темноте машины, куря и не произнося ни слова. Я безвольно откинулась на спинку сидения и ждала ответа.

Я должна была убедить Джо. Просто должна. Я видела нас, в темном круге, плоских существ, неспособных выбраться за замкнутые вокруг нас границы. Я видела эти грязные границы, а за ними землю музыки, солнечного света, любви и покоя.