Юмористические рассказы - [2]

Вчера мы прочли в этой газете (ха-ха-ха!) поистине идиотский проект замены деревянных столбов чугунными.

Ха-ха-ха!

Нам кажется, что ещё удачнее было бы предложить заменить столбы сотрудниками (ха!) этой почтенной (ха-ха!) газеты (ха-ха-ха!).

Серьёзно. Если их хорошенько обтесать, из них вышли бы недурные дубовые столбы.

Что же касается до вопроса о том, способен ли чугун к гниению, — то мы рекомендуем почтенным (?!) сотрудникам газеты (?!) „Самой Распространённой“ обратить внимание на их собственные головы.

Ведь может же в их чугунных башках быть такая гниль и труха, которую они в простоте сердечной называют „мозгами“ (ха-ха-ха!)».

* * *

Вчера выпущен из тюрьмы „литератор“ Чертополохов, что на языке „Грома и Молнии“ называется „вернуться из кругосветного плавания“. Сограждане, берегите ваши серебряные ложки!»

* * *

«Капельдинер, пишущий рецензии для газеты „В участок!“, вчера снова был пьян и потому принял „Норму“ за „Гугеноты“.

Можете судить, что эта вышла за рецензия!

А неграмотный редактор, печатающий всё, что придёт в голову пьяному капельдинеру, ничтоже сумняшеся, напечатал всю эту чепуху.

Откровенно говоря, когда дурак-разносчик подал нам эту газетишку, мы пришли в ужас:

— Боже, и это печатное слово!»

Следовала моя подпись.

Читая, я падал четыре раза в обморок.

— Вы будете иметь успех! — сказал г. редактор.

Я купил себе два револьвера.

Статья, действительно, произвела потрясающий эффект. Эффект бомбы, лопнувшей в стеклянной лавке!

На следующее утро я был разбужен воплями и рыданиями моей жены.

— Посмотри, что пишут про тебя и про меня хотя бы в одном «Ежедневном Ура»!!!

Вниманию прокурорского надзора.

«Шайка воров, грабителей, лжесвидетелей и конокрадов, приютившаяся в „Южном Тромбоне“, увеличилась вчера ещё одним вполне достойным её экземпляром, г. таким-то. Г. такой-то, видимо, облюбовал для своих уголовных похождений наш город и думает прочно здесь поселиться, что мы видим хотя бы из того, что он привёз сюда и свою жену (?), отставную шансонетную певицу, выгнанную за кривобокость и дурное поведение из всех кафешантанов. Г. такой-то уверяет, будто он приехал только с целью оклеветать всех наиболее уважаемых граждан нашего города, но мы полагаем, что у него таятся и другие мысли, — почище! Какие, — мы узнаем это на суде, конечно, если прокурорский надзор своевременно не примет мер против этого субъекта, что он обязан сделать на точном основании ст. 45, пункта 5, ст. 89, 114, 3-го примечания к статье 239 „устава о пресечении и предупреждении преступлений“ (изд. 1886 года, по продолжению 1887, см. кассационное решение сената по делу Иванова с Петровой о незаконном сожительстве № 14983). Мы слишком уважаем себя, чтобы даже говорить о подобном субъекте, но для интересующихся всё-таки сообщим вкратце, что он судился: за побег с каторги, убийство родной тёщи, совращение в скопчество, 7 краж и вытравление плода. Лиц, интересующихся более подробной биографией этого „литератора“, отсылаем к „справкам о судимости“».

Другие газеты выражались обо мне в подобном же духе, а газета «В участок!» замечала кратко и меланхолически:

«Вчера в газете „Южный Тромбон“ появился новый сотрудник г. такой-то. Число краж в городе заметно увеличилось».

Я кинулся в редакцию как сумасшедший.

— Вы имеете успех! — сказал мне г. редактор. — Вас заметили!

Должен ли я добавлять, что все лица, с которыми я успел познакомиться, отворачивались или переходили на другую сторону при встрече с мной. А какая-то баба даже завыла, схватившись за карманы, когда я к ней приблизился.

— Батюшки, зарежет!

Чтобы сразу прекратить всякие толки о моей персоне, я на следующий же день напечатал в «Южном Тромбоне» все документы относительно своей личности: метрическое свидетельство, указ об отставке, брачное свидетельство, постановление об освобождении от воинской повинности, институтский диплом моей жены

И на третий день, в 9 часов утра, имел удовольствие прочитать в «Ежедневном Ура»:

«Вновь появившийся „литератор“, именующий себя г. таким-то, начал свою „деятельность“: вчера им были напечатаны документы, принадлежавшие лицу, убитому в 1887-м году в Харькове».

А в 11 часов меня потребовали в участок.

Околоточный надзиратель встретил меня очень любезно, но всё-таки убрал со стола золотой портсигар.

— Скажите, пожалуйста, что вы можете сказать по поводу молодой девушки?

— По поводу какой молодой девушки?

— А вы не читали сегодня газеты «В участок!»?

Я чувствовал, что краснею под пристальным взглядом г. околоточного надзирателя, и из пятого в десятое прочёл отчёркнутую синим карандашом заметку.

В ней сообщалось о найденном в окрестностях города трупе зарезанной молодой девушки, и заметка заканчивалась таинственными словами: «Не потрудится ли, по этому поводу, г. „литератор“ такой-то объяснить нам, где он провёл вчера время от пяти до семи с половиной пополудни?»

— Что вы можете сказать в своё оправдание? — спросил г. околоточный надзиратель, впиваясь в меня глазами.

— Но я… Помилуйте! Зачем я стану резать молодую девушку! Я терпеть не могу молодых девушек! С тех самых пор, как я женился на молодой девушке…