Юмор императоров российских от Петра Великого до Николая Второго - [7]

Не удивительно, что к изменникам Петр относился с яростной ненавистью. Гетман Мазепа был одним из первых кавалеров ордена Св. Андрея Первозванного. Гетман не попал в руки Петру, но русский царь устроил целый спектакль с участием пугала, изображавшего предателя: «Персону оного изменника Мазепы вынесли и, сняв кавалерию, которая на ту персону была надета с бантом, оную персону бросили в палаческие руки, которую палач взял и прицепил за веревку, тащил по улице и по площади даже до виселицы и потом повесил». Позже Пётр приказал доставить изменнику изготовленный для него «орден Иуды» — огромную 12-фунтовую железную медаль с цепью. На ней был изображен повесившийся над рассыпанными сребрениками Иуда и выбиты слова: «Треклят сын погибельный Иуда еже за сребролюбие давится».

Правитель жестокосердый

После жестокого подавления стрелецкого бунта 1698 года одна из матерей, у которой в бунте принимали участие три ее сына и все трое были схвачены, умоляла Петра оставить им жизнь. Петр отказал ей, так как вина их была доказана, а преступления, ими совершенные, карались смертью. И все же несчастная мать вымолила у царя жизнь одного из трех — самого младшего. Царь разрешил ей попрощаться с двумя приговоренными к смерти и забрать из тюрьмы младшего. Мать долго прощалась с сыновьями и, наконец, вышла с помилованным сыном на волю. И когда они уже прошли ворота тюрьмы, ее сын вдруг упал и, ударившись головой о большой камень, умер мгновенно. Петру донесли о случившемся, и он был настолько сильно поражен этим, что впоследствии очень редко миловал преступников, если их вина была очевидна.

Петра веками идеализировали, а где восторги — там и разочарование. Показателен пример с художником Николаем Ге. Он, как и многие, смолоду был восхищен нашим первым императором, его стремительным характером, его подвигами. «Чувство это было так сильно, что я невольно увлёкся Петром и, под влиянием этого увлечения, задумал свою картину «Пётр I и царевич Алексей», — вспоминал художник.

Он стал изучать историю, прибегая ко всем доступным в те годы источникам. И что же? «Во время писания картины «Пётр I и царевич Алексей» я питал симпатии к Петру, но затем, изучив многие документы, увидел, что симпатии не может быть. Я взвинчивал в себе симпатию к Петру, говорил, что у него общественные интересы были выше чувства отца, и это оправдывало жестокость его, но убивало идеал». В итоге картина получилась глубокая, трактовать её можно по-разному. Пётр там — сильная личность, всё сметающая на своем пути, не щадящая и сына. Алексей слабоват, поединка на равных не получается. Тем интереснее.

Алексей то ли умер со страху, то ли был убит по приказу отца 26 июня 1718 года. Его похоронили в Петропавловском соборе. Отец стоял у гроба. А на следующий день Пётр I праздновал годовщину начала Полтавской битвы. Царь отменно отобедал в Почтовом двору, а вечером изрядно веселился. Дела государственные были для него куда важнее семейных.

В 1715 скончалась царица Марфа Матвеевна, вдова царя Федора Алексеевича, всю жизнь остававшаяся девицей. Петр, интересовавшийся анатомией, присутствовал при вскрытии ее тела. А потом, тыкая пальцем, говорил сопровождавшему его Меншикову: «Вот если бы ТУТ порушено было, не сидеть бы мне на троне». Сподвижники откликнулись на шутку царя дружным хохотом. Что может быть циничнее такого юмора возле тела только что скончавшейся родственницы? Но таков уж был Пётр. Мягко говоря, не святой.

Советы бывалого моряка

Однажды молодой царь Пётр в Белом море, в его Унской губе попал в сильный шторм. Царь вместе с несколькими приближёнными плыл на маленьком судне, которым управлял опытный лоцман Антип Панов. Спутники Петра потеряли голову от страха, потому как гибель казалась им неизбежной. Шкипер Пётр стал ободрять их и даже попытался давать советы бывалому кормчему. Но Антип Панов грозно крикнул своему государю: — Поди прочь, дурак, и не мешай, коли жить хочешь! Я больше твоего смыслю и знаю, куда правлю!

Пётр, не говоря ни слова, отошёл от сурового рулевого, который вскоре благополучно довёл царскую лодку сквозь мощную бурю до мыса Красный Рог и причалил у Пертоминского Спасо-Преображенского монастыря. На Пертоминском берегу в память о чудесном спасении Пётр поставил собственноручно сделанный им крест с надписью на голландском языке «Этот крест сделал капитан Пётр в лето Христово 1694».

После благодарственного молебна молодой царь подошёл к строгому кормчему и спросил: — Помнишь ли, брат, как ты отпотчевал меня на судне?

Лоцман Панов упал на колени и воскликнул: — Прости меня, батюшка!

— Ничего, брат, — успокоил его Пётр, — по мне так лучше стерпеть «дурака», да остаться при этом в живых, нежели быть царём, да утопнуть… Благодарю тебя за твой ответ и твое мужество!

В итоге Пётр подарил Антипу Панову на память своё дорогое платье и назначил ему пожизненную пенсию.

Но в этой главе я хотел бы рассказать не только о флотских приключениях, но и о делах амурных, в которых наш царь был не менее опытным «мореплавателем».

Немало изведав в суматошной и поспешной жизни, Пётр говорил: «Забывать службу ради женщины непростительно. Быть пленником любовницы хуже, нежели пленником на войне; у неприятеля скорее может быть свобода, а у женщины оковы долговременны». Андрей Андреевич Нартов, собиравший байки и свидетельства о Петре, насчет этого замечал: «Он употреблял ту, которая ему встретилась и нравилась, но всегда с согласия ее и без принуждения. Впрочем, имел такие молодецкие ухватки и так приятно умел обходиться с женским полом, что редкая отказать бы ему могла. Видали мы сие не токмо дома, но и в чужих государствах, а особливо в Польше, когда он на такую охоту с Августом езжал». Замечательно сказал Вольтер в своей Истории Петра: «Он любил женщин в той же мере, в какой король Шведский, соперник его, терпеть их и мог, и в любви царь поступал так же, как и за столом. Во время пиршества он склонен был более к тому, чтобы пить много и без всякого разбора, нежели пробовать утонченные вина».