Юлиус Эвола, Рене Генон и христианство - [4]

Шрифт
Интервал

, которые поняли, что, даже оставаясь непреклонными перед индуизмом и исламом, они заключают соглашение с протестантами. Этому низшему экуменизму следует противопоставить экуменизм высший, анагогический универсализм, основанный одновременно на радикальном отказе от всех форм подрывной деятельности и на оценке общего для всех традиционных религий доктринального фона, от греческой мифологии до индуизма, проходя через «пустыню монотеизма».

Экуменизм учреждает современную форму «левого» христианства. Наиболее экстремистский его вариант — «социальное христианство»[16], которое, основываясь на буквальном толковании некоторых фрагментов Священного Писания (особенно, Нагорной Проповеди), превращает послание Иисуса в буквальный эгалитаризм[17]. Из — за того, что он обещал Царство Небесное всем «кротким» и «нищим духом», Иисус стал предшественником Маркса и коммунизма. Ослеплённые своими классовыми проблемами, сторонники «социального христианства» даже не догадывались о том, что «бедность» и «богатство», о которых говорилось в этих текстах, не должны быть поняты в своём материальном аспекте.

Некоторые правые, основываясь на подобной интерпретации, пришли к противоположному выводу. Поскольку христианство оценивает «нищих духом» как представителей «Новой Школы» (намёк на официального представителя культурного движения, известного во Франции как «новые правые»[18]), они, как правило, имеют тенденцию уподобляться глупцам, бунтующим против интеллекта. Так как христианство проповедует отречение и милосердие, необходимо отделять его от «воли к власти», этого «генетического шрама», что служит доказательством животного происхождения цивилизованного человека. Любопытная смесь свободомыслящего гуманизма, ницшеанского волюнтаризма и теории эволюции Дарвина, Новые Правые, рвутся к христианству во имя якобы концепции аристократического общества, которая, в конечном счёте, не более чем ещё одно идеологическое оправдание для хищной буржуазии. Одна из главных целей проводимой работы заключается в том, чтобы показать, что наряду со всеми остальными традиционными доктринами, христианство передаёт аристократизм духа, с одинаковой силой противостоя абсурдному эгалитаризму и всем формам прометеевского элитизма.

ГЛАВА I

ДРЕВНИЙ РИМ В СРЕДНИЕ ВЕКА. УПАДОК РОМАНСКОГО МИРА

Чтобы объяснить упадок романского мира и описать его связи с происхождением христианства, историки древнего мира разделились на два лагеря. Одни верили в естественную смерть римской цивилизации, другие придерживались мнения исторического убийства, совершённого христианством. Согласно знаменитой фразе Поля Валери о неизбежной гибели цивилизаций, в упадке Рима впервые показан результат международного ростовщичества и выражение исторического фатализма. Будучи далёкими от того, чтобы считать христианство разрушительной антиримской силой, первые видели в нём торжественное открытие, отправную точку нового цикла цивилизации. В отличие от них, вторые ставили христианство перед судом истории и обвиняли, среди прочего, в том, что оно «украло» у Запада «плоды древней цивилизации» (Ницше). Эта двойственность мнений отражена в хорошо известной фразе Андре Пиганьоля[19], в которой последнее ясно разделяется автором: «Римская цивилизация погибла не естественной смертью, она была убита».

Мнение об исторической вине христианства имело авторитетных защитников: от Эдварда Гиббона[20] до Луи Ружьера[21], опередивших антихриста Ницше и Ренана Э.Марка Аврелия. Наименее нетерпимым из всех был автор труда «Возникновение христианских учений». В своей фундаментальной работе Луи Ружьер попытался представить связи древнего мира и «изначального христианства» с точки зрения противопоставления, столь принудительного, сколь и несовместимого. Мы уже подчеркнули пределы его критики христианского явления и недочёты в изображении Запада в другом месте. Прежде чем вернуться к этой теме, мы предпочтём ненадолго остановиться на риске, который связан с использованием термина «изначальное христианство».

Прилагательное «изначальный» двусмысленно. Во — первых, согласно его этимологии, оно подразумевает хронологический приоритет. Только в этом случае можно говорить об «изначальном христианстве», чтобы описать его происхождение. «Изначальный», в действительности, синоним «истинного». Но это также означает, что под давлением эволюционного предрассудка, изначальное состояние стали расценивать как состояние неполноценности, с началом которого произошёл «прогресс», эволюция. С этой точки зрения, увы, наиболее распространённой, «изначальное христианство» является инфантильной стадией Католической Церкви, что была высшим состоянием, до которого оно эволюционировало. Таковым является чувство восторга, которое такой нео — язычник как Луи Повель испытывает по отношению к церковным учреждениям. Он возносит молитву о «возвышенном усилии подавить христианское безумие». Сам Жозеф де Местр, который известен своей антиэволюционистской позицией, приносит воду на мельницу Повеля, когда провозглашает: «Евангелие вне Церкви является ядом». Этот «взгляд на христианство как на яд» вошёл в лоно «антихристианской школы» новых правых.