Юлиан Отступник - [2]

Юлиан же, в изображении Сократа, противопоставив древний культ христианству, проявил свое двуличие. Лицемерие оказывается главным пороком Отступника: скрывавший поначалу свое пристрастие к язычеству, он обратился к гонению на инакомыслящих, лишь утвердившись в своей власти. Нравственному двуличию соответствует и внешний портрет императора, построенный Сократом на противоречиях и выдержанный в характеристиках, данных Юлиану Григорием Назианзином.

Прославленный христианский учитель, один из Отцов Церкви, Григорий Назианзин, или святой Григорий Богослов (329/330–390), был также современником Юлиана. Велико его литературное наследие — 45 проникновенных речей, 245 писем, многочисленные стихотворные произведения. Их стиль считался образцовым у окружавших его людей независимо от их религиозных убеждений. Юлиану адресовано два пространных обличительных слова каппадокийского святителя. Он признает Юлиана отступником не только от Бога, но и от здравого смысла. Юлиан достоин осуждения как первый из христианских царей, восставший против Христа. Истребив знамя с изображением Святого Креста, он открыто начинает гонения, лишая христиан покровительства законов, других же хитростью стремясь склонить к идолопоклонству. Он не только был недоволен избранием Евсевия Кесарийского на епископский престол, но изгнал и святого Афанасия Александрийского, пытался злоумышлять против Василия Великого и самого Григория. Вместе с тем Юлиан вводил подобие христианских институтов среди язычников, а иудеев побуждал к воссозданию иерусалимского храма. К порокам императора Григорий Богослов относил неумение управлять, страсть к суевериям, жестокость, робость, скрытность, нечестие, неблагодарность, умение ловко извращать смысл Священного Писания в ущерб христианам, издевательства над христианскими догматами и обрядами. Под стать непоследовательности в политике и крайностям в поведении императора и его внешний облик, обрисованный Григорием: «…шея нетвердая, плечи движущиеся и выравнивающиеся, глаза бегущие, наглые и свирепые, ноги, не стоящие твердо, но сгибающиеся, нос, выражающий дерзость и презрительность, черты лица смешные и то же выражающие, смех — громкий и неумеренный, голова, наклоняющаяся и откидывающаяся без всякой причины, речь медленная и прерывистая, вопросы беспорядочные и несвязные, ответы ничем не лучше, смешиваемы один с другим, нетвердые, не подчиненные правилам».

Но вот другой современник, бывший участником последнего похода Юлиана на персов, римский историк Евтропий, писавший свой труд по инициативе императора Валента (364–378), то есть уже во времена «восстановленного» христианства, дает в целом героизированный образ Юлиана, не забывая, правда, упомянуть о его гонениях на христиан, но не укоряя его за это: «…возвращаясь обратно (из похода) победителем, ввязался Юлиан необдуманно в сражение и был убит вражеской рукой на шестой день до июльских календ, на седьмой год своего правления, в возрасте 32 лет и был причислен к богам (! — М. Б.). Был он муж великий и управлял бы он государством благоразумно, если была бы на то воля судьбы. В науках он был весьма искусен, греческий язык знал настолько хорошо, что владение латинским ни в какое сравнение с ним не шло. Был искусен и велик в красноречии, обладал прекрасной памятью и в некоторых вещах разбирался лучше философов. К друзьям был благосклонен, но ценил их меньше, чем должно было такому государю. Ибо появились потом некоторые, кто славу его пытался опорочить… Домогался славы, потому во многом поступал неумеренно. Жестоко преследовал христианскую веру, но в то же время не допускал кровопролития».

В том же духе оценивается Юлиан и в заключении трактата Аврелия Виктора (последняя треть IV века) «Извлечения о жизни и нравах римских императоров», где вообще ничего не говорится о его гонениях на христиан: «Были у него большие познания в науке и вообще в разных делах, поэтому он поддерживал философов и мудрейших среди греков… Но эти преимущества ославлялись от несоблюдения меры в некоторых вещах. Его жажда славы была безмерна; в религии его было много суеверий, он был отважен более, чем это подобает императору…»

Наиболее подробное описание деяний Юлиана оставил участник его походов Аммиан Марцеллин (330-е — около 390-х годов), военный, занявшийся историописанием, выйдя в отставку в Риме. Грек из сирийской Антиохии, писавший по-латыни, он описал почти три века римской истории — от правления императора Нервы (96 год) до смерти императора Валента (378) в 31 книге. До нас дошли только последние 18 книг его «Деяний» (Res Gestae) — о событиях, начиная с 353 года, и большая часть произведения как раз посвящена Юлиану. Отношение к христианству у Аммиана Марцеллина можно считать нейтральным, хотя сам он выступает как убежденный язычник, поклонник неоплатонизма и герметизма.

Подводя итог жизни Юлиана, римский историк воздает должное его достоинствам: «То был человек бесспорно достойный быть причисленным к героям, выделявшийся славой своих дел и прирожденной величественностью. По определению философов есть четыре главные добродетели: умеренность, мудрость, справедливость и мужество, к которым присоединяются и другие, внешние, а именно: знание военного дела, властность, счастье и благородство. Все их вместе и каждую в отдельности Юлиан воспитывал в себе самым ревностным образом». Соответственно описывается и внешность Юлиана: «…среднего роста, волосы на голове очень гладкие, тонкие и мягкие, густая, подстриженная клином борода, глаза очень приятные, полные огня и выдававшие тонкий ум, красиво искривленные брови, прямой нос, рот несколько крупноватый, с отвисавшей нижней губой, толстый и крутой затылок, сильные и широкие плечи, от головы до пяток сложение вполне пропорциональное, почему он и был силен и быстр в беге». Читая эти строки, нельзя не вспомнить изящный халцедоновый бюст Юлиана из собрания Государственного Эрмитажа — настолько точно это cловесное описание. А ведь сравнивая приведенный текст Аммиана Марцеллина с процитированной выше характеристикой Григория Богослова, можно подумать, что речь идет о совсем разных людях.