Югославская трагедия - [16]

— Ясно! — прервал меня комкор. — Еще один советский человек в этой бригаде — и еще один план! У нас уже тут побывало трое ваших русских — как и вы, удрали из лагеря. Уговорили меня пойти на Майданпек. Согласился. И что же? Не повезло. Погибли. Все трое. Мир их праху. Герои были, юнаки! Но погибли не только они, — повысил комкор свой густой, подчеркнуто спокойный голос, — а еще и мои бойцы, сотня самых лучших моих бойцов… Вам ведь не хочется, чтобы повторился Майданпек? И мне не хочется.

Иован растерянно посмотрел на меня, словно говоря: «Ну что, разве я не предупреждал тебя?»

— Что касается вас, — скользнув взглядом по Милетичу, сказал Попович, — то вы здесь, как курьер, свое поручение выполнили. Теперь немедленно отправляйтесь под Ливно. Пакет командиру бригады Перучице готов. Вот он. — Тонкий конверт из папки упал на стол. — Все!

— Еще один вопрос, — с живостью сказал Милетич, беря конверт.

— Быстро!

— Разрешите зачислить друга Загорянова в наш Шумадийский батальон.

— А! Сошлись уже?

— Побратались, — улыбнулся Иован.

— Ну, добро, добро. Разрешаю. Значит, увозишь его от нас?

— Выходит, так…

— Ну что ж… Раз уж побратались, ничего не поделаешь! Да, еще вот что, — строго добавил Попович. — Советую вам, Корчагин, как политкомиссару роты, держать своих бойцов в рамках дисциплины. Никаких фантазий! А вы что же не выпили, дружок? — спохватился он, пододвигая ко мне стакан. — Наша ракия. Не хуже вашей водки. Прошу.

— Спасибо. Я не пью.

Цепкая рука легла на мое плечо. Я обернулся. Сзади стоял Маккарвер. На лице его сияла широкая улыбка.

— Русский лейтенант! Вы неплохо говорите по-сербски. Мы с вами превосходно поймем друг друга. Я и по-русски скоро научусь. — Он добродушно похлопал меня по плечу. — Мне нравится ваш план нападения на Бор. Вполне поддерживаю. Все ваши сведения абсолютно сходятся с моими данными. И представьте, только что перед вашим приходом я убеждал командира в том же самом: надо напасть на Бор. Но что делать? Этот Майданпек испортил нам ситуацию. Как у вас говорят: «Обжегшись на молоке, дуешь на воду»? Так, что ли?

У меня возникла надежда, что американец может помочь мне переубедить Поповича.

Но только я открыл рот, чтобы заговорить с ним, как он, по-прежнему любезно улыбаясь, подал мне руку со словами:

— Мы с вами еще встретимся в ближайшем будущем — фронтами! До скорой встречи!

— До скорой! — кивнул головой и Попович.

Нам с Иованом ничего не оставалось, как уйти.

Мы направились к выходу.

Маккарвер проводил нас:

— Гуд бай! — и он плотно запахнул за нами полог…».

8

Коче Поповичу в тот вечер было совсем не до Загорянова с Милетичем. Беспокойный выдался для него день… Последнее время он почти постоянно пребывал в раздраженном состоянии. Одной из главных причин этого было то обстоятельство, что бойцы и командиры бригады нетерпеливо рвались в поход на Бор, а надо было любыми средствами сдерживать их (насчет Бора имелись особые указания от Тито и Ранковича). Пришлось даже специально прибыть сюда. Кроме этого, Поповича немало тревожило присутствие на Черном Верху официальных представителей военной миссии союзников. Казалось странным, что они явились вслед за ним именно в эту бригаду и задержались в ней. Что им тут нужно, особенно краснорожему американцу? Всюду он суется со своими вопросами, советами и предложениями содействия. «Monsieur sans gêne!»[12] Однако не трус. Чего стоит его смелая поездка в Бор «с целью зондажа немецкой обороны» в порядке, видите ли, оказания партизанам конкретной помощи! Попович был обеспокоен его настойчивым желанием проникнуть в Бор, отговаривал, доказывал, что это лишнее, бесполезное дело. Однако тот не послушался, поехал на свой риск и страх. Хорошо еще, что провожатых взял. «Отчаянный человек, — думал о нем Попович. — Подвергает себя опасности, как будто бы кто-нибудь просит его об этом… Англичанин Баджи Пинч куда солиднее. Он не станет рисковать своей персоной. Его главное занятие здесь — бесконечные разговоры о перспективах открытия второго фронта на Балканах, именно на Балканах, а не где-нибудь в Европе, — и о печальной судьбе, ожидающей народы Балканского полуострова, если Англия придет сюда слишком поздно… Замучил разговорами!

Так или иначе, пока тут эти двое — покоя не будет ни на минуту. Почему же все-таки его войска и Бор стали вдруг предметом особого внимания союзников? Смутное, гнетущее беспокойство охватывало Поповича. Он еще раз внимательно просмотрел недавний приказ Тито, в котором говорилось о необходимости «изучить указанные в списке фамилии англичан и американцев, чтобы при случае оказывать этим людям соответствующую помощь». В обширном списке, приложенном к приказу, на видном месте стояли имена подполковника Шерри Маккарвера и капитана Баджи Пинча. С этим нельзя было не считаться. Разумеется, Поповича не удивляло присутствие иностранных офицеров среди партизан. Он знал, что еще в начале прошлого года в Югославии спустилась на парашютах снабженная радиостанциями и золотом английская делегация во главе с майором Дикином, историком, личным другом и сотрудником Уинстона Черчилля. Еще в то время через Дикина была установлена непосредственная связь между премьер-министром Великобритании и Тито, о чем был осведомлен, конечно, лишь очень узкий круг людей.