Югославия в XX веке. Очерки политической истории - [157]

Подобная жесткость позиции лидера ХКП во многом объяснялась необходимостью соответствовать крайним настроениям его разношерстных сторонников. «Не вижу, как, с учетом состояния общественного мнения в Хорватии, доктор Мачек мог бы смягчить свои требования, даже если бы хотел»⁶³, – сочувственно описывал в 1936 г. его положение британский дипломат.

Добавим от себя, что Мачек не мог даже четко сформулировать свое государственно-правовое кредо, дабы не скомпрометировать себя умеренностью в глазах непримиримых врагов Белграда из числа собственных адептов. Ясно было одно: «В своем доме хорватский народ должен быть сам себе хозяин». То, какое «новое устройство государственного объединения» соответствовало бы этому радичевскому тезису, союзникам и противникам Мачека приходилось узнавать из заявлений подобного рода: «Я вижу много возможностей, каждая из которых хороша. Какая лучшая, определит ситуация, когда дело дойдет до принятия решений. Исходная точка – федерация с семью членами. Впрочем, вероятен и дуализм… Все это возможности, нет ничего определенного»⁶⁴.

Таким образом, смысл Пунктаций был не в прояснении позиции КДК по вопросу о будущем страны, а в решении тактических задач партии. ХКП стремилась к мобилизации под антисербиянскими знаменами своих сторонников, а также к усилению позиций во взаимоотношениях с главным оппонентом – двором.

Характер этих взаимоотношений определялся универсальным правилом югославской политики, согласно которому, дабы сделать противника сговорчивей, его нужно напугать. Этой испытанной в 1920-е годы тактики придерживались оба контрагента. Как и во времена Радича, международная активность и сепаратистские эскапады на внутриполитической арене должны были продемонстрировать, что ХКП представляет собой силу, которая может себе позволить подобную бескомпромиссность⁶⁵.

Отметим, в выигрыше партийное руководство оставалось даже в том случае, если вместо уступок режим шел на ужесточение репрессий. «Мы со спокойным сердцем ожидаем преследований, которые нам только на руку. Нам запретили агитировать. Но это больше и не нужно. Ибо теперь полиция будет агитировать за каждого, кого арестует»⁶⁶, – слова, произнесенные функционером ХРКП в 1925 г., иллюстрируют логику, которой его однопартийцы руководствовались и семь лет спустя. «Время работает на нас. Нам диктатура не мешает. Пускай люди (члены и сторонники партии. – Л.С.) становятся тверже. Пусть будут стальными!..»⁶⁷, – так в 1931 г. Мачек объяснял ДП, НРП и ЗП, почему он не желает участвовать в борьбе за реставрацию парламентаризма.

В свою очередь, и монарх прибегал к испытанным методам. Как и С. Радич, его преемник предложения перейти на сторону диктатуры и занять место в кабинете министров принимал, находясь за решеткой. «Для начала Мачек должен войти в правительство, а уже потом можно приступить к выработке соглашения (по хорватскому вопросу. – А.С.)»⁶⁸, – такие инструкции для переговоров получали эмиссары короля перед визитами в тюрьму.

В январе 1933 г. Мачек был повторно арестован и предан суду по обвинению в сепаратистских намерениях, обнаруженных как в вышеописанной партийной резолюции, так и в комментариях к ней. Оказавшись в заключении, Мачек уменьшил остроту своей риторики, заявив на суде, что Пунктации не представляли собой публичную декларацию, а предназначались для внутреннего пользования. Кроме того, в неформальных контактах с двором Мачек дал понять королю Александру, что является сторонником решения хорватского вопроса в границах Королевства Югославия.

Будучи приговоренным к трем годам строгого режима, лидер хорватской оппозиции, тем не менее, не соблазнился монаршими предложениями, передав посреднику между ним и королем Ивану Шубашичу, что не повторит «главной ошибки Радича – не станет вести политических переговоров, находясь в заключении». Отметим, что помимо способности учиться на чужом опыте, выбор Мачека в пользу принципиальной и непреклонной линии поведения был в равной степени обусловлен представлением о приближающемся кризисе правящего режима, до которого было так далеко десять лет назад. Поэтому, как справедливо отметил А. Трумбич, в условиях непреодолимых трудностей, с которыми столкнулась диктатура, «хорватский вопрос приобрел не просто важное, а приоритетное значение». В этой ситуации, – продолжал функционер ХКП, – «любой компромисс означал бы услугу режиму. Нашей тактикой должно быть не отступление, а требование решения главного вопроса. Принять от власти какие-то маловажные уступки и согласиться войти в правительство значило бы подорвать нашу сильную позицию»⁶⁹.

Мачек не был более сговорчивым и в контактах с сербиянскими оппозиционерами, предлагавшими совместно бороться за восстановление парламентаризма, которое они считали необходимой предпосылкой решения вопроса внутреннего устройства королевства. В частности, была отвергнута инициатива публикации совместного заявления о бойкоте выборов, проводимых режимом в 1931 г. на основе так называемой Октроированной конституции⁷⁰. Мотивы подобной непреклонности поясняет процитированное выше интервью, в котором Мачек помимо прочего заявил, что «ни в каком виде не может пойти на соглашение ни с бывшими, ни с теперешними сербскими правителями. Не важно, радикалы это, демократы, оппозиционеры, или представители режима. Я всех их отвергаю»