Югославия в XX веке. Очерки политической истории - [144]

В 1925 г. Радич оказался удачливее Прибичевича, однако в Белграде задержался не надолго. Настроения избирателей и позиция короля, стремившегося к ослаблению всех партий, вытолкнули лидера ХКП обратно в оппозицию, где уже два года обретался Прибичевич. Распад Национального блока перевел его в разряд маловлиятельных скупщинских деятелей, чей удел безденежье и мелкий торг с властью. Союз с Радичем был для Прибичевича шансом вернуться в число вершителей судеб страны.

Жажда отмщения сербиянцам, необходимость поиска своего места в условиях наступающего краха видовданского парламентаризма и постепенной узурпации Александром Карагеоргиевичем власти в стране объединили «волну и камень, стихи и прозу, лед и пламень». Крестьянско-демократической коалиции предстояло стать единственным безальтернативным «представителем Хорватии» и, следовательно, сделать ее создателей независимыми от капризов и изменчивых предпочтений двора. Пречанским фронтом было сподручнее, чем поодиночке, сохранять контроль над обстановкой внутри Хорватии и иметь возможность оказывать давление на Белград. В отношениях с ним Радич с Прибичевичем следовали принципу «чем хуже, тем лучше». Шантажировать власть, выступая в роли «представителя Хорватии» можно было только тогда, когда степень противоречий Сербии и новоприсоединенных территорий достигала столь высокого уровня, что угрожала существованию государства.

После июня 1928 г. руководство КДК объявило «социальный бойкот» Сербии, который, по замыслу, должен был состоять в прекращении пречанами «всех общественных связей с представителями правящих партий и всеми поддерживающими режим. Бойкот следовало осуществлять на политическом, экономическом и культурном уровнях»¹¹⁰. Добиваясь нового национально-территориального переустройства страны, КДК заявила об отказе от признания Видовданской конституции, «которая была использована для утверждения гегемонии бывшего Королевства Сербия над остальными странами и народами», «не отрекшимися от своей историко-государственной индивидуальности»¹¹¹.

* * *

Позиция Крестьянско-демократической коалиции, заявившей о невозможности выхода из политического кризиса в рамках видовданского парламентаризма, была на руку королю, стремившемуся к неограниченной личной власти. Однако помимо удовлетворения королевского властолюбия введение диктатуры в начале 1929 г. служило еще одной цели – сохранению целостности Югославии.

В конце 1928 г. проницательный западный наблюдатель подводил итоги ее десятилетнего существования: «Центральное правительство скандальным образом оставило без внимания необходимость установления отношений между составными частями королевства. За десять лет это привело к пониманию того, что ничто, кроме коренной ревизии этих отношений, не может спасти страну от распада… Считается, что только король может найти выход из сложившегося тупика… Вся администрация настолько коррумпирована, что мы задаемся вопросом, не пришло ли время еще одного Пилсудского, который бы с ней разобрался… и поставил бы государство на здоровые основания»¹¹². С автором этих строк – британским послом Кеннардом – трудно не согласиться в оценке деятельности «белградских политиков» и возможных перспектив выхода из сложившегося положения. Именно высшие партийные круги Сербии, внесшие главный вклад в югославянское объединение и настоявшие на собственном видении административно-правового облика новосозданного государства, в первую очередь были ответственными за его плачевное состояние спустя десять лет.

В целом, как показывают современные исследования сербских авторов, «национальный унитаризм и государственный административный централизм» в Королевстве СХС остался пропагандистским орудием в руках противоборствовавших политических группировок: «Видовданская конституция не была осуществлена в государственно-правовой, а тем самым и в политической практике, так как не была подкреплена соответствующими законами… Юридические и правовые системы, унаследованные от предшествующих государственных состояний, в значительной степени продолжали действовать. Поэтому Королевство СХС характеризовал государственно-правовой партикуляризм. Шесть «исторических» правовых зон… существовали и дальше»¹¹³. «Унификация судебной системы, как и системы местного самоуправления, так и не была осуществлена»¹¹⁴. «Выравнивание налогообложения», обещанное Пашичем в 1923 г., произошло только в январе 1928 г.¹¹⁵ До этого налоговое бремя в «пречанских» регионах было тяжелее, чем в Сербии. Главной жертвой этого неравенства была Воеводина. Все вышеперечисленное дает Н. Жутичу основание утверждать, что «государственно-правовой провизорный период» продолжался вовсе не до июня 1921 г., а до 1929 г., когда правовое единообразие было достигнуто узурпировавшим власть королем.

Примечания

1 Архив Српске академиjе наука и уметности (далее АСАНУ). Заоставштина Милана Антића. Бр. 14387/8447.

2 Димић Љ. Историја српске државности. Нови Сад, 2001. Књ. 3. Србија у Југославији. Пета глава «Дезинтеграција Југословенске државе и идеје о државно-правној посебности Србије». С. 128.