Югославия в XX веке. Очерки политической истории - [125]

. Того же мнения придерживался и Й. Хорват: «Пречанских политиков можно было отчасти сравнить с работниками одного большого предприятия, на котором они приобрели знания и навыки только в отдельных областях государственного управления, в то время как политики из Сербии были на руководящих постах маленького, но зато своего собственного предприятия»²⁰.

Невежество «хорватской интеллигенции, из которой вышел руководящий политический слой 1914–1919 гг.», в вопросах государственной деятельности было предопределено системой Хорватско-венгерского соглашения 1868 г., в соответствии с которой все наиболее важные решения, касавшиеся судьбы Хорватии, «находились вне компетенции местных деятелей» и принимались в Будапеште. В результате, политический взлет «местечковых» лидеров до министерских постов в Загребе и Белграде в конце 1918 г. начале 1919 г. был сродни назначению подсобных рабочих на руководящие должности в крупной компании. Соответствующим был и уровень представлений руководителей ХО о насущных проблемах страны. Свидетельством служат воспоминания Й. Хорвата о том, как создавалось Хорватское объединение. «Разговоры были бесконечными, как болтовня в кафане. Дискуссии по поводу будущей конституции и внутреннего государственного устройства напоминали обсуждение какого-то семинара по истории и были абстрактными и бесцельными. Государственно-правовые понятия были ясны далеко не всем»²¹.

Наиболее выпукло слабости «пречан» проявились в их контактах с сербскими партнерами в ходе войны и в первое послевоенное время. Руководители эмигрантских организаций, деятели хорватских, формально автономных, органов внутри страны преподносили себя как лиц, по словам А. Трумбича, «ответственных перед народом» – перед всеми югославянами Австро-Венгрии²². Притязания на представительство «областей, в два раза больших Сербии», во взаимоотношениях сначала Югославянского комитета, а позднее Хорватского объединения с сербским правительством принимали форму пренебрежения к его роли в процессе Объединения и строительства Королевства СХС. Как говорил в начале 1920-х годов редактор «Новой Европы» Милан Чурчин от имени югославянски настроенной загребской интеллигенции, «…этому, в самом деле, жалкому сербскому, а теперь югославскому правительству (во главе с Н. Пашичем. – А.С.) мы… ничем решительно не обязаны»²³.

В отечественной исторической литературе получила подробное описание борьба Анте Трумбича с Николой Пашичем за признание его организации «в качестве политического органа, равного по значению и весу сербскому правительству»²⁴. Впрочем, равноправием дело не ограничивалось. Программой-максимум политэмигрантов было лишение Сербии, в пользу Хорватии, роли «югославянского Пьемонта». Для Сербии это означало ликвидацию ее государственности, или, по образному выражению одного из авторов «Новой Европы», – «разрушение старого сербского дома и создания нового югославянского, более просторного, удобного, здорового».

Амбициозные планы «пречанских» геополитиков, не способных что-либо противопоставить военному и дипломатическому авторитету сербского правительства, остались без осуществления. Пашич добился «сохранения здания предвоенной Сербии и достройки двух крыльев – хорватского и словенского». «Хотя договоренности на Корфу, в Париже, в Женеве служили залогом построения югославского здания, победила великосербская тенденция. Не получилось пожертвовать… сербской хижиной. Так мы получили не заново основанное государство, а увеличенное старое»²⁵.

Тем не менее, временные неудачи не смогли умерить стремления хорватов занять «подобающее» место в политической иерархии новой страны. Перу М. Чурчина, принадлежит реконструкция размышлений хорватов-югославов: «Может быть, сербы сильнее физически… но при строительстве современного европейского государства не все решает физическая сила… Культурно отсталым сербам следует идти за нами хорватами… Мы должны, опираясь на западную культуру, придать этому государству черты нашей цивилизации»²⁶.

Политическая практика первых месяцев «временного периода» явила продолжение борьбы хорватских деятелей с главным, по их мнению, конкурентом – Радикальной партией, которая воплощала для них все отрицательные черты великосербской политики. В устранении сербиянцев с наиболее главных государственных постов – в этом, по мнению Й. Смодлаки, основа будущего благополучия государства, гарантия от «неограниченной власти Пашича и, вообще, гегемонии Сербии». Заложить эту основу делегация Народного Вече СХС и подававший ей из Франции советы А. Трумбич попытались уже при формировании первого югославского правительства.

По словам Й. Смодлаки, «представители пречан, желавшие, чтобы в нашем первом правительстве были представлены все части нашего народа «в справедливой пропорции», не могли согласиться на то, чтобы представители Сербии получили половину всех портфелей, включая наиболее важные»²⁷. Высшие соображения не позволяли допустить выходца из Сербии до управления внутренними и внешними делами: «В таких значительных вопросах, от которых зависит… судьба государства, не разбирается ни один сербиянец». Смодлаке вторил Трумбич: «Если бы министр иностранных дел был из Сербии… наше государство не было бы признано, и наш народ и дальше остался бы в бесправном положении»