Югославия в XX веке. Очерки политической истории - [124]

В первую очередь, союз с ХО и СНП не принес радикалам явного перевеса над демократами, продолжавшими пользоваться поддержкой Александра Карагеоргиевича. В рядах НРП росла убежденность в том, что политическая «ликвидность» сложного плана Протича весьма неочевидна. Под воздействием Пашича, вернувшегося в страну летом 1920 г. с Парижской мирной конференции, возобладало мнение, что государственная централизация, хоть и не такая жесткая, какой ее видел Прибичевич, – более эффективный метод как претворения в жизнь интересов сербов, то есть сохранения государственного единства, так и обеспечения руководящей роли партии. Кроме того, в преддверии выборов в Конституционное собрание, могущественную ДП и ее покровителя спокойнее было видеть в качестве союзников, чем оппонентов. Принятие НРП централистской программы открывало дорогу партнерству двух непримиримых врагов.

В результате автором совместного проекта Радикальной и Демократической партий, положенного в основу Видовданской конституции, стал не Протич, а другой член НРП – Лазар Маркович. В плане определения государственного облика оба проекта «имели в основе сербскую конституцию 1903 г.» Однако в отличие от Протича Маркович и Пашич не принимали в расчет пожелания католического населения Королевства СХС. Как писал Слободан Йованович, «вместо протичевских девяти больших краев предусмотрено 35 областей с населением от 200 до 600 тысяч жителей. Внутреннее управление, в отличие от варианта Протича, не все находится в руках органов самоуправления, а… поделено между органами государственными и самоуправленческими»¹⁵.

Среди других не столь явных причин поворота политики радикалов, в результате которого они, по выражению одного из лидеров ХО Мате Дринковича, приняли «демократическое евангелие», – отсутствие доверия к хорватским участникам ПО, которое было одним из проявлений многолетних противоречий Белграда и Загреба, изначально определявших ход развития югославской политической системы. Логика перерождения хорватских «умеренных» из национально-государственных унитаристов в «конфедера-листов» во многом раскрывает суть этих противоречий.

В череде событий, знаменовавших размывание умеренной политической линии, отказ Народного и Югославянского клубов (ХО и СНП) накануне выборов от своей прежней программы, основанной на принципах государственного и национального унитаризма, был одним из наиболее значимых. Еще в августе 1920 г. обе организации подписали так называемый Протокол соглашения, а уже через несколько месяцев, незадолго до выборов в Конституционное собрание, из политического лексикона и ХО, и СНП исчезли такие слова как «народное единство» и «трехименный народ». В своих обращениях к избирателям они выступали сторонниками «федерализма». В реальности их конституционные проекты были направлены на сохранение границ, отделявших довоенную Сербию от югославянских земель, входивших в состав Австро-Венгрии, и, следовательно, дробивших сербский народ надвое.

По проекту Хорватского объединения, страна должна была быть разделена на шесть частей: «1) Сербия со Старой Сербией и Македонией, 2) Хорватия, Славония и Далмация с Меджимурьем, Истрией и островами, 3) Черногория, 4) Босния и Герцеговина, 5) Воеводина (Бачка, Банат и Бараня), 6) Словения». Основной идеей проекта было максимальное ослабление центральной власти, которая ставилась в полную зависимость от областной администрации. Как писал С. Йованович, «законодательная власть поделена между государством и областями… В спорных случаях приоритет имеет областное законодательство». Государство утрачивало возможности следить за исполнением тех законов и осуществлением тех функций, которые находились в его компетенции. «Определенно сказано, что у него нет ни таможни, ни налоговой службы. Все это находится в ведении областей. Точно также отсутствует и государственная полиция. Если бы государство имело на местах свои собственные органы, в них могли бы работать только «уроженцы этих областей»… государство не имеет никаких прав принудить области к исполнению государственных законов, если они отказываются это делать»¹⁶.

Появление подобного проекта, вызвавшего однозначную реакцию у сербских политиков, свидетельствовало о том, что «умеренные хорваты» перестали быть конструктивной оппозицией политике централизации и встали на путь сепаратизма. По словам

Л. Марковича, «эта программа ушла так далеко в разъединении нашего государства, что мы (радикалы. – Л.С.) не могли себе объяснить, как вообще такую программу можно выносить на обсуждение… В том проекте говорится в первой статье, что Югославия неделимое государство, а затем сразу королевство разделяется на 6 государств»¹⁷.

В результате, осознав неуспех своей конституционной инициативы, М. Дринкович от имени ХО «отказал Уставотворной скупщине в законности ее деятельности и в праве принимать конституцию для Хорватии и хорватского народа»¹⁸. Переориентация ХО последовала как реакция на кризис его взаимоотношений с сербским политическим руководством.

Следует отметить, что отношения хорватских умеренных с сербскими партнерами были изначально отягощены характерными чертами первых. К таковым, в первую очередь, относится ограниченный политический кругозор, сформировавшийся в узких рамках автономии в границах Австро-Венгрии. Поэтому, по мнению обозревателя «Новой Европы» Ивана Херцога, «пречанство» не могло дать Югославии «умов, способных к созидательной организационной деятельности»