Подводчик свернул с дороги в сторону и остановился.
— Что хочешь делать? — спросил, приподнимаясь, Курочкин.
— Заночуем тут, — сказал старик. — Корма тут хорошие… Покормлю лошадь…
Лежа в повозке, Прохор смотрел на звездное небо и думал о жизни.
«Вот ведь как повернулась судьба, — размышлял он. — Брат Константин, которого я всю свою жизнь считал умницей, на которого я чуть ли богу не молился, оказался отщепенцем, врагом своей родины, своего народа да и врагом своей семьи… А я вот здесь… Со своим народом… — Вдруг Прохор содрогнулся. — А что б могло получиться, если б я, веря в авторитет своего старшего брата, потянулся за ним?.. О, это было б страшно!.. Я рад, что так сложилась моя жизнь…»
Прохор стал засыпать. Сквозь сон ему почудилось, будто кто-то ударил по серебряным струнам. Это прокричали журавли.
На рассвете его разбудили голоса. Прохор поднял голову и увидел своего отца, сидевшего в тарантасе. Придерживая вожжами буланую кобылицу, он разговаривал с подводчиком.
Василий Петрович, указывая на Прохора, обрадованно сказал казаку:
— Так вот этот-то и есть мой сын!.. Проша!..
— Батя! — изумленно вскрикнул Прохор.
— За тобой, сынок, еду, — ласково пояснил Василий Петрович. — Виктор телеграмму прислал.
