Юг в огне - [184]

— Ах мать твою в три попа! — забористо выругался Мироненко. — Що за паника? — наскочил он на какого-то всадника, мчавшегося по улице. Стой! — задыхаясь от гнева, заорал он. — Да це ты, Матвеев? — узнал он командира одного из полков. — Куда ты, гад, скачешь? Що це за кавардак?..

— Сам ничего не понимаю, товарищ комбриг, — пожал тот плечами. Сейчас вот разведчики сообщили, что будто в двух верстах отсюда наступает на село белогвардейская пехота.

— Значит, это перестрелка с белыми идет? — спросил у него Прохор.

— Ничего не могу сказать точно, товарищ военкомдив, — ответил командир полка. — Заставы за селом не моего полка.

— А иде твий полк, гад? — гневно спросил у него Мироненко.

— Мой полк вон собирается у церкви, — с достоинством ответил командир полка. — А где твоя бригада, товарищ комбриг, я не знаю, — хлестнув плетью лошадь, командир полка поскакал к конникам.

Мироненко сконфуженно замолк, а потом вдруг раскатисто захохотал.

— Вот же собачий сын, да и ловко же вин мене срезав… Ха-ха!.. Молодчага! Мене и крыть нечем… Право слово, де моя бригада — черты ее знают…

С окраины села, откуда только что прискакал командир полка, послышался скребущий лязг железа.

— Что это за штука? — недоумевал Городовиков, вглядываясь в серую мглу тумана. Из белесой пелены утренней дымки вырвался скачущий во весь карьер всадник, вопя благим матом:

— Та-аньки, мать их черт!.. Таньки!..

Прохор узнал всадника.

— Меркулов! — крикнул он ему. — Сазон… Ты чего орешь?

Но Сазон, то ли не хотел останавливаться, то ли не слышал оклика Прохора, пролетел мимо, все так же исступленно крича:

— Таньки!.. Та-аньки!..

Заслышав истеричные вопли Сазона, всадники на площади, как горох, рассыпались во все стороны. Через минуту площадь была начисто пуста, словно с нее всех ветром сдуло…

Спешенный взвод красноармейцев, дежуривший у штаба, оставался пока еще у школы. Бойцы нетерпеливо поглядывали на комбрига, ожидая от него распоряжений.

Но Мироненко пока не отдавал никакой команды, с изумлением вглядываясь в ту сторону, откуда слышался грохот и лязг…

Странное дело, все эти закаленные в битвах люди, не однажды видевшие смерть в глаза, готовые пожертвовать своей жизнью ради той светлой цели, за которую поднялись с оружием в руках, сейчас при лязге танка растерялись, испытывали какой-то суеверный страх. И это было понятно. Они не видели еще в глаза этих танков, но наслышались о них много страшного.

Перед взором всех из дымки утреннего тумана вынырнула темная махина, тупорылая, неуклюжая, похожая на доисторическое диковинное животное. Она с грохотом и шумом неслась по улице.

Все стоявшие у школы смотрели на нее, не двигаясь с места.

Танк подполз ближе к школе, развернулся боком и пустил в нее свинцовую струю. Кто-то, падая, застонал, кто-то матерно выругался.

— Захватывай раненых во двор! — крикнул Городовиков.

Все ринулись в ворота школы. Конон Незовибатько захлопнул калитку и припер ее колом, по наивности своей, видимо, предполагая, что это может задержать стальное чудовище.

Сжимая в руках винтовки и револьверы, все стали у стены под защиту старой школы, тревожно поглядывая на ворота… И отсюда, со двора, было слышно, как танк, проскрежетав гусеницами мимо школы, ворвался на площадь, поливая вокруг пулеметными очередями…

— За мной! — крикнул Прохор примолкнувшим красноармейцам. Взбежав по ступеням, он скрылся в дверях школы. Все поняли, что кирпичные стены здания школы будут наиболее надежным укрытием от танка, последовали за ним.

— Выбивай окна! — властно закричал Прохор и, схватив табуретку, ударил ею по раме. Окно со звоном выпало на улицу.

— Правильно! — вскричал Городовиков. — Вышибай окна!.. Стреляй по таньке бронебойными!

У каждого конника на всякий случай имелось по нескольку бронебойных патронов. Повыбивав стекла, они прильнули к окнам и начали палить бронебойными по серой глыбе танка, неуклюже ворочавшейся перед школой. Бронебойные патроны, видимо, причиняли танку существенный вред, а потому он поспешно отполз назад.

— Тикае, вражина! — обрадованно закричал Незовибатько.

— Выходи! — подал команду Городовиков.

Все ринулись во двор, бросились к сараю, где стояли кони. Вскочив на лошадей, помчались за село. И это было сделано вовремя, так как белогвардейская пехота, сопровождаемая танками, обстреливая улицы, уже вступала в Успенку.

Туман рассеивался. Эскадроны стояли на пригорке лицом к селу в боевом порядке, ожидая команды. Тут же стояла батарея, наведя дула орудий на село.

— Ну, вот и твоя бригада, — сказал Городовиков Мироненко. — Готова к бою… Они правы, что выскочили из села. Село для них было бы ловушкой.

Подскакав к бригаде, Мироненко оглянулся и сейчас же смачно выругался. С пригорка хорошо было видно, как из села один за другим выкатывались четыре танка.

— Огонь! — крикнул он. — Огонь по дьявольским танькам!

— Прицел… трубка… — донесся басовитый голос командира батареи. Огонь! Беглым!

Заухали пушки. Около танков взметнулись черные фонтаны взрывов.

— Огонь! — раззадоренно кричал Мироненко.

Еще залп — и один танк замер. Следовавший за ним подполз и, зацепив его на буксир, потащил в село…