Юг! История последней экспедиции Шеклтона 1914-1917 годов - [44]

В этот день мы убили двух тюленей. Уайлд и Маклрой, которые отправились на охоту, получили непередаваемые ощущения, когда вышли на разорванный подтаявший лёд, и увидели в нескольких ярдах от себя трёх косаток, которые двигали своими уродливыми головами словно в ожидании банкета.

На следующий день, 26 декабря в 1 час ночи мы снова тронулись в путь. «Поверхность гораздо лучше, нежели была в последние несколько дней, и это самое главное. Маршрут, однако, проходит по очень заторошеным льдинам и нужно много работать кирками и лопатами, чтобы сделать его проходимым для саней с лодками. Этим занимались посменно восемнадцать человек под руководством Уорсли. Это невероятно тяжёлая работа.»

В 5 часов утра, после неприлично короткого перехода мы остановились у широкого открытого канала. Пока мы ждали его закрытия, выпили чай с двумя небольшими лепёшками, но к 10 утра никаких признаков к закрытию канала не появилось и мы легли спать.

В течение дня шёл небольшой снег, и у тех, кто спал снаружи, спальные мешки стали довольно влажными.

В 9.30 часов вечера мы опять тронулись в путь. Я, как обычно, шёл первым вместе с коком и его помощником, таща небольшие сани с печкой и всеми кухонными принадлежностями. Этих двоих, чёрных от сажи как два Могавских министреля (Mohawk Minstrels, ск. всего герои одноимённого фильма 1897 г.), прозвали «Поташ и Перламутр» (герои рассказов Монтегю Гласса нач. 20 века). Следом шли собачьи упряжки, которые вскоре обгоняли нас, а замыкали кортеж две лодки. Если бы не эти неудобные в транспортировке лодки, мы могли бы двигаться вперёд с очень приличной скоростью, но мы не могли бросить их ни при каких обстоятельствах. Мы и так оставили одну шлюпку Стэнкомб Уиллс в Океанском лагере и оставшиеся две едва вместят всю партию, когда мы покинем льды.

Мы сделали до наступления ночи приличный переход в полторы мили, прежде чем в час остановились на «обед», а потом ещё милю, и в 5 часов утра разбили лагерь у небольшого пологого айсберга.

Блэки, один из псов Уайлда, охромел и не мог ни тянуть, ни идти в ногу со стаей, даже когда его освободили от сбруи, поэтому его пришлось пристрелить.

В девять часов вечера 27-го, мы снова были в пути. Пересечение первых двухсот ярдов отняло у нас около пяти часов из-за необходимости пробивать путь через многочисленные торосные гряды и гатить каналы. К тому же заснеженная поверхность была очень раскисшей, так что наше продвижение было крайне медленным и утомительным. Нам удалось пройти ещё три четверти мили до обеда, и ещё милю на запад по очень заторошенной льдине, прежде чем мы разбили лагерь в 5.30 утра. Гринстрит и Маклин убили и притащили огромного тюленя Уэдделла весом около 800 фунтов и двух императорских пингвинов, которые стали отличным пополнением наших припасов.

Я поднялся на небольшой наклонный айсберг неподалёку. Местность в направлении дальнейшего движения была сильно разорвана. Огромные открытые каналы пересекали льдины под всеми углами, и всё это выглядело очень бесперспективно. Уайлд и я как обычно вышли на поиск дальнейшего пути, но и это оказалось нереально.

«Декабрь, 29. После дальнейшей рекогносцировки лёд впереди оказался непроходим, так что вчера в 8.30 вечера при всеобщем разочаровании, вместо того, чтобы двигаться вперёд, мы были вынуждены вернуться на полмили назад к прочной льдине, на которой в 10 часов вечера разбили лагерь и легли спать. Несмотря на уныние, дополнительный сон был необходим.»

Ночью через льдину пробежала трещина, и мы торопливо переместились на крепкую старую льдину приблизительно в полутора милях к востоку от нашего нынешнего положения. Окружавший нас лёд был теперь слишком разбитым и мягким для саней, но, тем не менее, открытой воды, достаточной для того чтобы безопасно спустить лодки не было. Мы находились на марше семь дней, питание было ограниченным, люди были ослаблены. Они выдохлись от тяжёлой тягловой работы на раскисшем снегу, а запасы санных рационов были очень небольшими. Мы прошли всего семь с половиной миль по прямой и при такой скорости нам бы понадобилось более трёхсот дней, чтобы добраться до земли далеко на западе. Так как пищи у нас было только на сорок два дня, поэтому особой альтернативы не было, и мы должны были смириться с тем, что вновь разобьём лагерь на льдине и будем терпеливо дожидаться более благоприятных условий для следующей попытки выбраться. Мы сгрузили наши излишки провизии, неприкосновенные санные пайки держали уложенными на сани, и перенесли всё, что смогли из нашего старого, но теперь брошенного Океанского лагеря.

Наш новый дом, который мы занимали в течение почти трёх с половиной месяцев, мы назвали «Лагерем терпения».

ГЛАВА VII. ЛАГЕРЬ ТЕРПЕНИЯ

Апатия, которая, как казалось, завладела некоторыми мужчинами из-за разочарования в своих надеждах, вскоре рассеялась. Ежедневно в разные стороны на поиски тюленей и пингвинов посылались группы охотников. У нас, помимо неприкосновенного запаса санных пайков, оставалось около 110 фунтов пеммикана, включая собачий, и 300 фунтов муки. Кроме этого было немного чая, сахара, сушёных овощей и сала. Я послал Хёрли и Маклина в Океанский лагерь для того, чтобы привезти оставленное там продовольствие. Они вернулись с очень хорошей добычей, в том числе со 130-ю фунтами сухого молока, где-то 50-ю фунтами собачьего пеммикана и джема, несколькими банками консервированного мяса. Когда они были примерно в полутора милях от нас, их голоса были вполне слышимы, настолько прозрачен был воздух.