Юг! История последней экспедиции Шеклтона 1914-1917 годов - [43]

Из-за этого мы перенесли Рождество на 22 декабря, и большинство наших небольших остатков роскоши был съедены на рождественском банкете. Мы не могли взять всё это с собой, и поэтому, впервые за последние восемь месяцев, наелись до отвала. Анчоусы в масле, запечённые бобы и тушёная зайчатина составили славную смесь, о какой мы и не мечтали со школьных времён. Все работали с высокой отдачей, упаковывая и перепаковвывая сани и размещая груз, который мы собирались взять с собой, в различные мешки и ящики. Когда я смотрел на одухотворённые лица мужиков, то надеялся, что на этот раз судьба будет благосклоннее к нам, чем в нашей последней попытке прорыва через льды к безопасности.

ГЛАВА VI. МАРШ-БРОСОК

Все, за исключением ночного дежурного, легли спать в 11 вечера, а в 3 часа утра 23 декабря проснулись для того, чтобы перетащить на санях по скованному ночным холодом насту две шлюпки, Джеймс Кэрд и Дадли Докер, через опасную зону трещин до ближайшей молодой льдины. Мы стартовали в 4.30 утра после горячего кофе в плотном морском тумане, пришедшем с запада.

Лодки перетаскивали по очереди, и по извилистому и тщательно вымеренному пути сквозь битый лёд мы их благополучно перенесли через опасную зону.

Затем мы вернулись в Океанский лагерь за палатками и оставшимися санями, а после разбили стоянку у шлюпок в одной с четвертью миле от него. На обратном пути мы добыли большого тюленя, который обеспечил нас и собак свежим мясом. По прибытии на стоянку мы поужинали холодной консервированной бараниной с чаем и улеглись в 2 дня. Я принял решение спать днём, а двигаться ночью, чтобы воспользоваться преимуществом более низкой температуры и, следовательно, более твёрдым настом.

В 8 вечера все встали и после перекуса из холодной баранины с чаем марш-бросок продолжился. Большой открытый канал вынудил нас остановиться в 11 ночи, после чего мы разбили лагерь и улеглись спать без еды. К счастью, в это время погода была ясная и тёплая. Несколько человек спали под открытым небом с самого начала нашего путешествия. Но как-то ночью начался небольшой снегопад, приведший немедленно к понижению температуры. Уорсли, который повесил свои штаны и носки на лодку, нашёл их скованными льдом и поэтому жёсткими, и ему было весьма болезненно быстро натянуть их ранним утром. Я очень переживал из-за этой временной задержки в самом начале пути, тогда, когда мы должны были приложить все усилия, чтобы освободиться. Днём Уайлд и я прошли на лыжах до трещины и обнаружили, что она снова закрылась. На обратном пути мы промаркировали наш путь небольшими флажками. Теперь каждый день, после того как все ложились спать, Уайлд и я будем уходить вперёд на пару миль или около того, чтобы разведать маршрут на следующий день, маркируя его кусками дерева, банками и маленькими флажками. Мы выбирали путь, который может и был окольным, но был ровным и наименее заторошен. Торосные гряды по возможности огибались, там, где это было невозможно, искались и помечались наиболее подходящие места, чтобы сделать гать из ледяных блоков через канал или брешь в торосной гряде. В обязанности каюров входила, таким образом, подготовка пути для тех, кто шёл позади с тяжёлыми лодками. Лодки тащили поочерёдно, передвигаясь в среднем по 60 ярдов. Я не хотел, чтобы они были разделены слишком большим расстоянием, и если под одной из них треснет лёд, то мы должны были успеть достигнуть той, что осталась позади. Каждые плюс-минус двадцать ярдов мужики останавливались перевести дух, а самым приятным зрелищем для них было увидеть натянутый на вёслах тент, который означал, что повар начал готовить еду, и что, по меньшей мере, гарантирован временный привал. Таким образом, группа, тащившая лодки, проходила маршрут туда-обратно три раза. Собачьи упряжки мотались туда-сюда по два, а некоторые по три раза. Собаки были великолепны. Без них мы не смогли бы перевезти и половины тех припасов и снаряжения, которые перетащили.

Мы легли спать в 7 часов вечера, а в 1 час ночи следующего дня, 25-го, на третий день нашего марша позавтракали санным рационом. В 2 ночи мы снова были в пути. Мы пожелали друг другу счастливого Рождества и мысленно тем, кто остался дома. Мы также в тот день живо обсуждали вопрос, «обедая» чёрствой тонкой пресной лепёшкой с кружкой жидкого какао, чем же родные отмечают праздник дома.

Все были очень радостны. Перспектива освобождения от однообразия жизни на льдине поднимала наш дух. Один человек написал в своём дневнике: «Это тяжёлая, монотонная, но весёлая жизнь, это переходы и ночёвки, ни умыться, ни помыться, не раздеться, не сменить одежду. Мы худо-бедно едим, пропитаны гарью, спим почти на голом снегу и отдаёмся работе настолько, насколько человеческое тело способно сделать на минимуме пищи».

Мы шли до половины двенадцатого, сделав одну остановку в 6 часов утра. После ужина тюленьим стейком с чаем завалились спать. Поверхность льдины сейчас была просто ужасна. Высокая температура в течение дня сделала верхние слои снега очень мягкими, и тонкий наст, который образуется ночью, был не в состоянии выдержать даже вес человека. Поэтому при каждом сделанном шаге мы проваливались по колено в мягкий сырой снег. Периодически кто-то проваливался в отверстия во льду, предательски скрытые покрывалом снега, и его приходилось вытягивать за стропу. Солнце палило нещадно, многие страдали от потрескавшихся губ.