Юг! История последней экспедиции Шеклтона 1914-1917 годов - [31]

подбросило с конца детской качалки. Порядок вскоре был восстановлен. Я всех успокоил, досками на палубе соорудили настил для собак и людей. Затем экипаж занайтовил (закрепил) все подвижные вещи. На случай, если корабль будет крениться и дальше, нужно было снять спасательные шлюпки и перенести их, за этим наблюдал Уорсли, чтобы вовремя дать сигнал тревоги. Хёрли тем временем спустился на льдину и сделал несколько фотографий судна в таком его необычном положении. Вечерний ужин в кают-компании выглядел любопытно. Большинство едоков сидело на обшивке, ногами упёршись в лавки, а тарелки держа на коленях. В 8 часов вечера лёд вскрыся, и в течение нескольких минут «Эндьюранс» практически выпрямился. Были отданы распоряжения убрать лёд, чтобы освободить руль. После того, как глыбы льда были ледовыми зубилами отделены от льдины и мужики убрали их, корма освободилась. Затем наполнили котёл. Эта работа была закончена рано утром 19 октября, в течение дня инженер, в целях экономии топлива и во избежание каких-либо деформаций холодного котла от неравномерного прогрева, очень медленно поднял в нём пар. Экипаж распилил все свободные пиломатериалы, ящики и тому подобное и загрузил их в бункеры. День выдался пасмурным, с редкими порывами снега, температура +12 градусов Фаренгейта (~ -1 °C). Окружающий нас лёд был спокоен, но вдалеке давление делало свою работу. К вечеру ветер окреп, пришлось использовать кормовую швартовку (wire-mooring astern). В 23 часа барометр показывал 28.96 (прим. ск. всего дюйм на кв. мм – ~ 730 мм/рс), самое низкое давление со времён июльского шторма. Позже днём шум собак привлёк наше внимание, и мы увидели в нашей полынье 25 футового кита. Он показывал из воды свою голову, похожую на косатку, но судя по маленькому изогнутому спинному плавнику, это был Balaenoptera acutorostrata (малый полосатик), а не Orca gladiator (косатка).

20 октября задул сильный юго-западный ветер, и лёд пришёл в движение. «Эндьюранс» был надёжно зажат в полынье, но шанс вырваться мог появиться в любой момент. Мы установили дежурство, чтобы быть начеку. Уайлд и Хадсон, Гринстрит и Читам, Уорсли и Крин дежурили на палубе, главный инженер, его заместитель и трое помощников дежурили у котла. Научный штат и незанятый персонал, за исключением кока и плотника с напарником, «дежурили в две вахты», то есть, четыре часа на палубе, четыре внизу, отдыхая от дежурства. Плотник был занят строительством лёгкого ялика, который мог оказаться полезным при навигации в протоках и каналах. В 11 утра мы дали двигателю немного поработать. После 8-ми месяцев простоя всё работало хорошо, за исключением замёрзшей трюмной помпы и выпускного коллектора, которые прочистили с изрядными трудностями. Инженер сообщил, что для поднятия пара ушла одна тонна угля, дерева и жира. Для поддержания котла в рабочем состоянии было необходимо от одной с четвертью до полутора сотен килограмм угля в день. В бункерах у нас оставалось его около пятидесяти тонн.

21 и 22 октября выдались очень холодными, что привело к тому, что вскрывшиеся ранее каналы вновь замёрзли. Лёд двигался, то и дело грохот давления доносился до нашего слуха. Мы ждали следующего шага со стороны выступившей против нас могучей силы. 23-го задул сильный северо-западный ветер, и движение льдин и торосных гряд приняло серьёзный оборот. Воскресенье, 24 октября стало для «Эндьюранс» началом конца. Мы находились в точке с координатами 69°11’ ЮШ и 51°5’ ЗД. Уже целый день и двадцать два с половиной часа мы наблюдали за неистовством льда. В 18.45 корабль подвергся страшному сдавливанию в его, наиболее опасном положении. Натиск льда примерно изображён в приложенной схеме. Заштрихованные участки – это полынья, покрытая новым льдом, который не давал должной защиты кораблю, стрелками указаны направления давления со стороны старых льдин и торосных гряд. Этот натиск оказался неотразим. «Эндьюранс» стонал и дрожал, его правая корма оказалась на пути льдины, силой которой изгибало ахтерштевень и выпирало доски обшивки. На корабль давило как спереди, так и с боку, он ходил ходуном, его выгибало давлением. Он быстро дал опасную течь.

Я держал насосы в полной готовности, был поднят пар, в 8 часов вечера их запустили. Давление льда к тому времени немного стихло. Корабль быстро набирал воду с кормы и плотник тут же принялся за работу, чтобы сделать водонепроницаемую переборку со стороны двигателя. Вкалывали все, в две смены, в течение всей ночи откачивая воду и помогая плотнику. Утром течь удалось взять под контроль. Плотник с помощником конопатили переборку полосками одеял и прибивали планки по швам, там, где это возможно. Основной, он же ручной насос замёрз и не мог использоваться. Как только это выяснилось, Уорсли, Гринстрит и Хадсон спустились вниз в бункеры и очистили трюмный насос ото льда. «Это не самая приятная работа», – написал Уорсли. «Мы должны были проделать отверстие вниз сквозь уголь, в то время как вокруг нас бимсы и шпангоуты стонали и трещали, словно пистолетные выстрелы. В почти кромешной тьме мы возились в сырости полузамёрзшими руками, при этом пытаясь сохранить уголь от соскальзывания в трюм. Пока мы копошились внизу, сверху из камбуза заливали в трубы вёдра кипятка, спустя некоторое время мы очистили насос, заделали трюм от попадания угля и вылезли на палубу, с удовольствием оказавшись в безопасности на открытом воздухе.»