Юг! История последней экспедиции Шеклтона 1914-1917 годов - [30]
В течение нескольких дней температура оставалась относительно высокой. 12-го, под аккомпанемент шума и гама, все переехали в свои летние каюты. В воздухе витала весна, разве что не было радующей глаз зелени растений, но, по крайней мере, было много тюленей, пингвинов, и даже китов, резвящихся в каналах. Время для возобновления активных действий приближалось, и, хотя наша ситуация была достаточно серьёзной, мы смотрели в будущее с надеждой. Собаки постоянно шумели при виде такого количества развлечений. Они становились почти неистовыми, когда какой-нибудь шибко важный императорский пингвин серьёзно смотрел на них со своего наблюдательного пункта на льдине и произносил своё насмешливое «Knark!» В 7 вечера 13-го корабль проломил льдину, которая кренила его на правый борт, и принял вертикальное положение. Руль освободился, гребной винт оказался погнут, но оставался в том же положении, что и после 1 августа. Вода была очень прозрачной, и мы видели руль, который, казалось, из повреждений имел только небольшой изгиб к левому борту на уровне ватерлинии. Он двигался довольно свободно. Гребной винт, насколько было видно, был цел, но не двигался от ручного привода, возможно из-за замёрзшего сальника дейдвудной трубы. Я не думал, что имеет смысл разбираться с этим на данном этапе. Корабль не откачивался восемь месяцев, воды в трюмах не было, лишь немного льда. В этот день мы снова ели в кают-компании.
14-го юго-западный бриз усилился до штормового, температура упала с +31 °F до -1 °F градуса (с 0 до -18 °C). В полночь корабль в задней части освободился от льдины и корму быстро повело. Корабль развернуло под ветер, хотя до этого он лежал почти под прямым углом к сужающемуся каналу. Это было очень опасное положение для руля и гребного винта. Была установлена бизань (чтобы двигать корабль назад), но ветер постепенно вынуждал льдины открываться и «Эндьюранс» враскачку протащило 100 ярдов вдоль канала. Затем лёд сомкнулся, и в 3 утра мы снова оказались в его плену. В течение дня ветер стих, лёд вскрылся в пяти или шести милях к северу. На следующее утро он всё ещё был вскрыт и я решил поднять пар в котлах в намерении попытаться очистить гребной винт, но одна из смотровых крышек давала утечку, от холода сжался или пришёл в негодность уплотнитель, и котёл снова пришлось опорожнить.
В воскресенье 17-го пак снова сомкнулся. После полудня были поставлены топсель и передний парус и под умеренный северо-восточный бриз мы попытались вывести корабль из канала, но он удерживался мёртвой хваткой. Позже в тот день началось сильное сжатие. Две льдины, между которыми лежал «Эндьюранс» начали смыкаться и корабль подвергся серии невероятно сильных сжатий. В машинном отделении, самой слабой точке, громко стонало, трещало, были слышны звуки ударов. Стальные пластины пола выгнуло и оторвало с громким лязгом. Тем временем льдины в местах зацепления образовывали хребты. Корабль находился под давлением почти час, а потом, к моему великому облегчению, начал с гулким грохотом подниматься. Он поднялся на десять дюймов с носа и на три фута четыре дюйма с кормы, и в то же время накренился на шесть градусов на левый борт. Лёд остался под нами и непосредственная опасность миновала. Наше положение было 69°19’ ЮШ, 50°40’ ВД.
Следующую атаку лёд начал в полдень 18 октября. Две льдины начали двигаться поперечно, оказывая большое давление на корабль. Вдруг льдина по левому борту треснула, и огромные куски льда вылетели вверх из-под трюма. В течение нескольких секунд корабль кренился, пока не достиг крена в тридцать градусов на левый борт, уперевшись трюмом правого борта в противоположную льдину. Спасательные шлюпки почти лежали на льдине. Собачьи конуры средней части судна сорвались с мест и рухнули на закреплённые конуры, вой и лай напуганных собак только способствовал возникновению подлинного столпотворения. Всё движимое на палубе и под ней полетело со своих мест и несколько минут всё это выглядело так, словно
