Юг - [14]

Горовой молча стоял перед Глобой навытяжку.

— Так уже складывается наша жизнь, — продолжал доцент, несколько успокоившись, — так уже складывается, что мы все время отвечаем один за другого. На одном этапе вы за меня, на другом — я за вас. Когда вы мне тогда крикнули…

— «Шире шаг!» — припомнил Горовой.

— Именно так… Словно вы схватили меня и толкнули вперед. И я… догнал.

— Там было легче.

— Все, что уже преодолено, всегда кажется более легким, — серьезно продолжал доцент. — Я не хотел напоминать вам об этом случае. Не подумайте, что я злопамятен.

— Я этого не думаю, — сказал Горовой. Он и в самом деле этого не думал.

— Так вот чтоб я больше таких разговоров не слыхал! — сердито сказал доцент.

— Слушаюсь.

— Роты пошли… в физику. Да, в физику. И вы, товарищ Горовой, должны догонять.

Горовой улыбнулся:

— Слушаюсь.

— Идите!

«А у него есть командирская струнка», — отметил Горовой, словно впервые разглядывая своего бывшего бойца.

ПОДСОЛНУХИ

Ожидая, когда разыщут председателя колхоза, скульптор сидел на крыльце конторы и спокойно попивал добытую из чемодана минеральную воду. Стояла сильная жара. Молодые деревца устало опустили ветви, будто хотели совсем свернуться и укрыться в собственной тени. Безлюдный двор, просторный, песчаный и горячий, напоминал собой кусочек южной пустыни, случайно заброшенный сюда. Был час обеденного перерыва, и все живое попряталось в тень, притаилось, затихло. Лишь в конторе кто-то изредка пощелкивал на счетах да над цветниками гудели неугомонные пчелы. После городского шума и грохота, после утомительной дороги скульптор отдыхал. Снял галстук, расстегнул ворот рубахи и почувствовал себя почти как дома.

Его покой неожиданно был нарушен табунком полуголых, до черноты зажаренных солнцем мальчишек. Выпорхнув откуда-то из-за стены и увидев на крыльце незнакомого пожилого человека в белом костюме, они остановились, крайне заинтересованные: кто бы это мог быть?

Стали энергично высказывать разные предположения:

— Лектор, чи, может, опять кандидат наук?

— Наверное, приехал по зеленому конвейеру…

— Или за мериносами…

— Гляди, какая лысина: хоть на коньках катайся!..

Скульптор добродушно усмехался, любуясь ребятами.

Мысленно он уже начинал лепить их стройные фигурки, переводил из глины в бронзу, выставлял на видных местах в городском саду.

Тем временем подошел председатель, приветливый краснощекий человечек с искристыми глазами. Откуда-то ему уже было известно, что скульптор приехал лепить знатную колхозницу Меланию Чобитько.

— Сейчас все организуем, — заверил председатель. — Я уже дал команду, Мелания придет сюда. — И, дружелюбно оглядев гостя, пригласил его в свой кабинет.

В просторном, залитом солнцем кабинете было пышно и багряно от знамен. Порядок во всем, блеск и чистота бросались в глаза.

— У вас, как у министра! — заметил скульптор.

Председатель принял его комплимент довольно спокойно.

— А как же… Вот поляков здесь принимал, еще и стульев не вынесли. Прошу, садитесь, — указал он гостю место против себя.

Усевшись, они некоторое время молча изучали друг друга. Председатель застыл за столом, как кобчик, зоркий, крутошеий, весело настороженный. В первый момент скульптору странно было видеть на блестящем стекле стола рядом с резным письменным прибором загорелые руки председателя и черные рукава его пиджака. Однако вскоре скульптор и в этом нашел своеобразную привлекательность и гармонию. Эти узловатые руки тоже стоили того, чтобы их вылепить.

— Расскажите мне, пожалуйста, о вашей героине, — попросил скульптор, кладя ногу на ногу. — Я о ней знаю только из газет…

— Про нее и в журналах писалось…

— Читал. И фотографии вырезывал, правда одни только профили: анфас нигде не попадался…

— Что ж вам о ней рассказать?.. — мялся председатель, видимо не зная, что именно нужно от него этому лысому субъекту с холеным, как будто накрахмаленным лицом. — Золотой человек. Скромная, работящая, настоящая патриотка… У нас ее очень уважают. Отец погиб на фронте, кончила семь классов. Звезду заработала на кукурузе, а в этом году взялась еще и за подсолнухи…

— Это все хорошо, но для меня этого слишком мало. Вы понимаете, товарищ председатель… Как бы вам это попроще… Одним словом, мне не анкета ее нужна, меня интересует ее душа, характер.

Хозяин задумался, вздохнул. Поди разбери вас, кому что надо: тому дай анкету, тому душу, а тому еще что-нибудь.

— Характер вы сами увидите. Тихий, добрый… Относительно же души, — усмехнулся, поглядев в потолок, председатель, — не знаю, откроется ли она вам.

— А почему бы и нет?

— Да так… Душа — вещь тонкая, к ней особенные ключи нужны. Но позвольте поинтересоваться: зачем вам душа? Вы же будете лепить бюст, вам, так сказать, фигуру дай, физиономию лица…

— Э, нет, не только это! — горячо возразил скульптор, и председатель сразу почувствовал, что залез не в свои сани. — Внешность, конечно, для нас тоже много значит, но подлинные источники красоты…

Гость не успел закончить свою мысль. В дверь кто-то сдержанно постучал.

— Заходи! — крикнул председатель, видимо по стуку узнав посетителя.

Дверь открылась, и в кабинет, сверкая Золотой Звездой, несмело вошла плотная девушка в черном шерстяном жакете, повязанная белоснежным платком. Скульптор скорее угадал, нежели узнал в ней Меланию Чобитько.