Юдаизм. Сахарна - [72]

* * *

Они-то их целуют в плечико, а те всё им «накладывают». Вот уж по- истине «смирись, гордый человек». Смирился.

(Философов и Мережковский среди Рубакиных и Ивановых- Разумников и прочей соц.-демократии, компании)

Бедные друзья мои. И вижу ваши слезы, но ничего не могу сделать. Сей род лютый и не забывает ваших прежних обид себе. «Выкресты» — это крещеные. А как «раскреститься» — не знаю. Если есть «выкресты», — значит, могут быть «выобрезанцы».

Не понимаю.

Надо спросить Гессена, Любоша (есть такой), Минского и Ход- ского.

«Философов, который выобрезался...»

Нет: «сын действительного тайного советника, всю жизнь существовавший на казенную пенсию, который выобрезался?..»

И понимаю, и не понимаю.

(8 июня)

* * *

«Симпатичная молодежь» все преуспевает. Один, год назад, с ¹/₂ часа не уходил, не столько даже прося, сколько прямо настаивая, чтобы я внес за него 40 р. платы за ученье («недохватка»). Он был величиной с печь, и ему 24 года, я маленький, и мне 57 л. Совсем недавно другой просто написал мне: «Нахожусь в таких-то обстоятельствах, жену отправил в Самару: пошлите ей (никогда не видал) 40 р.».

Если столько у меня просят, сколько же у Суворина просили?! Видал письма — и он все удовлетворял. И ни один, когда он умер, не прислал телеграммы, письма: «Он мне помог, — вечная ему память!»

Вообще «симпатичная молодежь» — в высшей степени симпатична.

«Молчи! Мы — не будем тебя читать!» Господь с вами, господа, — и не желаю. Вы не рожь, а спорынья.

Ни — мысли, ни — труда. «Одна молодость». Ну, так я же и говорю, что вам давно пора жениться, т.е. утилизировать свою «молодость» единственным хлебным для отечества способом. И, «женясь», пожалуйста, не читайте никаких книг. Только отвлечение сил на сторону.

(21 июня, Сахарна)

* * *

Вовсе не радикализм враждебен мне (я сам радикал), а формализм (теперешнего) радикализма, радикальные «одеяния» на людях...

Которые представляют внутри себя просто ничего.

Радикализм, социализм более не природа.

* * *

Проблемы Родзевича

Купил все, как он велел: бумаги глянцевитой по 2 коп. за лист, сделал тетрадку из 3 листов и обернул наружные листы ее в обертку. И написал: Проблемы по геометрии ученика IV класса В. Розанова, — начертил черточки и выставил формулы, все, как показал сделать на классной доске Родзевич. В левом квадратике:

Проблемы

в среднем наибольшем — чертеж (2 треугольника). В правом —

доказательство.

Красиво. И я залюбовался.

Штейн взглянул и спросил:

   —  Ты что́, Розанов, сделал?

   —  Проблемы Родзевичу.

Он взглянул на такого же, как сам, шестиклассника и сказал, пожав плечами:

   —  Посмотри, какой дурак Розанов. Он думает, что сделал «проблемы Родзевичу».

Я смотрел с недоумением. Тот улыбнулся.

Через минут пять:

   —  Купи завтра, по 5 коп. лист, 3 листа. И принеси мне. Циркуль и транспортир и тушь у меня есть.

Завтра я сделал все и отнес к Штейну. Он жил у Шундикова (надзиратель) наверху.

Он взял и молча положил. Я не спрашивал, что́. Через 3 дня он меня позвал.

   -  На́ тебе, Розанов, проблемы. А свои порви. Это не проблемы, а дерьмо. Я дотронулся. Он:

   -  Осторожно.

Т. е. «осторожно отворачивай, смотри». Осторожно я отвернул послушный лист в обертке и обомлел.

На чудной толстой атласной бумаге изумительной тонкости и ровности линии были проведены, и нигде в линии не было утолщения (нажима), и ни одна линия не была толще или тоньше остальных. И как линии — были этой же толщины буквы а, b, с, А, В, С в «проблемах» и «решения».

   —  Осторожно, осторожно, — сказал он, видя, что я складываю (закрываю) тетрадь.

Завтра я и прочие ученики подали тетради Родзевичу. Он был маленький и гадкий. Поляк, в шарфе на шее. Он фыркнул в шарф толстым носом и сказал: «Хорошо». В фырканьи было удовольствие и одобрение.

Все тетради он связал пунцовой лентой. Унес. И мы больше их не видали.

Долго я думал, что и зачем. Потом старших классов ученики объяснили:

   —  Если будет ревизия, приедет Попечитель округа или Помощник попечителя, — то у Родзевича он тоже перед посещением урока спросит: «Как у Вас занимаются?» И он вместо ответа подает

Проблемы

учеников IV класса

Нижегородской гимназии.

Попечитель увидит, что «Проблемы» сделаны, как ни в какой гимназии всего учебного округа, пожмет ему руку, поблагодарит за прилежание в занятиях с учениками и всегда будет думать: «Какой серьезный и талантливый у меня преподаватель математики в Нижегородской мужской гимназии».

* * *

Образовался рынок.

Рынок книг, газет, литературы.

И стали писать для рынка. Никто не выражает более свою душу. Никто более не говорит душе.

На этом и погибло все.

* * *

Чуковская (еврейка, симп.) на вопрос мой: «В чем суть еврея?» — долго молчала, и на повторение — опять молчала, и еще на повторение, опустив голову, проговорила:

-Ум.

(судьба литературы)

Перед этим разговор был о Богоразе (Тан), и она говорила, что «он умнее всех их» (сотрудников) в «Совр. мире» (или где это). Горнфельд (Горнфельдишко) тоже «умнее всех» в «Русск. Бог.» (называл мне всех их — темными невеждами).

Но печаль евреев состоит в том, что Розанов еще умнее евреев. Я знаю все, что знал «отец их Авраам». И их роль около меня — грустное молчание.