Юбилейный альбом в память Отечественной войны 1812 г. - [2]
Передъ нимъ, какъ на ладони, златоглавая Москва.
— Такъ вотъ, наконецъ, этотъ знаменитый городъ!.. — произнесъ Наполеонъ, — теперь война кончена… Да и пора ужъ…
Онъ долго задумчиво разсматривалъ карту города, поднесенную ему, и, обратившись къ свитѣ, сказалъ:
— Приведите бояръ!
Онъ ждетъ долго, разсматривая дивную панораму Москвы въ зрительную трубу. Вѣрная гвардія, ликуя, привѣтствуетъ своего вождя. Но проходитъ два часа. Посланные за депутаціей бояръ вернулись и никого не привели. Они шепотомъ сообщаютъ окружающимъ императора, что Москва пуста, что всѣ уѣхали и ушли изъ нея, что по улицамъ шатаются толпы пьяныхъ, но никого больше…
А онъ ждетъ…
И вотъ Наполеонъ въ царственномъ Кремлѣ.
— Такъ вотъ эти гордыя стѣны, — сказалъ онъ. — Наконецъ-то я въ Москвѣ, въ ея Кремлѣ, въ древнемъ дворцѣ Русскихъ царей.
Гордый завоеватель какъ будто испытывалъ нѣкоторое удовлетвореніе. Онъ усиленно ждалъ, что теперь императоръ Александръ I будетъ просить мира.
Но какъ глубоко ошибся Наполеонъ!
Не миръ, а гибель принесло ему занятіе Москвы.
Только первую ночь сравнительно спокойно спалъ онъ въ Кремлевскомъ дворцѣ. Но, проснувшись на другой день (4 сент.) рано утромъ, онъ услышалъ страшную вѣсть о пожарѣ Москвы. Онъ сначала не придалъ значенія этой вѣсти, но, взглянувъ въ окно, увидѣлъ море огня, которое заливало все Замоскворѣчье. Онъ вскочилъ съ постели, толкнулъ мамелюка, надѣвавшаго ему сапоги, такъ, что тотъ упалъ навзничь, и впился глазами въ окно, за которымъ бушевала огненная стихія.
Изъ груди его вырывались короткія восклицанія:
— Какое ужасное зрѣлище! Это они сами поджигаютъ городъ. Сколько прекрасныхъ зданій!.. Какая необычайная рѣшимость!
Отъ горѣвшаго Китай-города съ Никольской и Ильинкой и изъ громадныхъ товарныхъ складовъ, отъ горѣвшаго Замоскворѣчья, отъ пожара громадныхъ винныхъ казенныхъ складовъ, вслѣдствіе пожарныхъ вихрей, летѣли на Кремль не то что искры, а цѣлыя головни, которыя едва успѣвали тушить солдаты расположенной въ Кремлѣ молодой гвардіи. Кремль былъ въ страшной опасности, потому что въ немъ было много пороховыхъ ящиковъ и взрывныхъ снарядовъ; онъ гудѣлъ отъ адской музыки, отъ свиста и рева огненныхъ смерчей, отъ грохота падавшихъ по всей Москвѣ стѣнъ, отъ жалобнаго стона разбивавшихся при паденіи колоколовъ. Но Наполеонъ, показывая наружное спокойствіе, не разставался съ дворцомъ.
Наконецъ, раздались крики: «Горитъ Кремль!» Загорѣласѣ Троицкая башня и арсеналъ. Тогда только Наполеонъ вышелъ изъ дворца и самъ сталъ тушить пожаръ, но маршалы на колѣняхъ упросили его покинуть Кремль, изъ котораго онъ съ величайшимъ трудомъ выбрался въ Петровскій дворецъ; на пути онъ едва не погибъ въ огнѣ; его вывели изъ моря пламени повстрѣчавшіеся французскіе солдаты.
6-го въ ночь начались дожди, да и Москва догорѣла, а 8-го сентября онъ возвратился опять въ Кремль.
Злоба Наполеона, вслѣдствіе постигшихъ его въ Москвѣ неудачъ, была безпредѣльна. Сгорѣвшая Москва была отдана на разграбленіе. Святыни ея были осквернены. Его маршалы обѣдали на нашихъ св. престолахъ, спали въ алтаряхъ нашихъ храмовъ, какъ напримѣръ, Даву — въ алтарѣ Чудова монастыря. Кремлевскіе соборы были страшно разгромлены, разграблены и осквернены. Въ Успенскомъ соборѣ ставили лошадей. Вокругъ собора стояли горны, въ которыхъ непріятели плавили въ слитки содранное съ иконъ золото и серебро. На царскомъ мѣстѣ первопрестольнаго храма было написано мѣломъ: 325 пуд. серебра и 18 пуд. золота. Запись относилась къ захваченнымъ Святынямъ и древностямъ Москвы.
Вотъ чѣмъ ознаменовали свое пребываніе въ Москвѣ носители западной культуры, поборники всяческихъ свободъ.
Разсчетъ на то, что послѣ захвата Москвы Императоръ Александръ запроситъ мира, не оправдался. Цѣлыхъ двадцать дней ждалъ Наполеонъ вѣстника мирныхъ переговоровъ и… не дождался. А время шло, положеніе становилось все болѣе неопредѣленнымъ, полнымъ таинственныхъ предчувствій… Наконецъ гордость Наполеона поддалась, и онъ рѣшилъ самъ первый сдѣлать мирныя предложенія. Наполеонъ призвалъ маршала Лористона, вручилъ ему письмо, уполномочивавшее его открыть мирные переговоры, и отправилъ къ Кутузову въ лагерь при Тарутинѣ, причемъ все безысходное положеніе французскаго императора выразилось въ послѣднихъ словахъ, сказанныхъ Лористону: «Я хочу мира, слышите, дайте мнѣ его во что бы то ни стало! — только честь какъ-нибудь спасите!»
Въ отвѣтъ на предложеніе мира Лористонъ получилъ историческій отвѣтъ Кутузова, обрисовывающій его героическую душу: «Я подвергъ бы себя проклятію потомства, если бъ сочли, что я подалъ поводъ къ какому бы то ни было примиренію; таковъ въ настоящее время образъ мыслей нашего народа». А съ послѣднимъ совпадалъ и образъ мыслей Государя, который даже сдѣлалъ Кутузову выговоръ за то, что тотъ допустилъ къ себѣ Лористона.
7 октября Наполеонъ съ своей арміей оставляетъ Москву, приказавъ передъ отъѣздомъ взорвать Кремль.
