Йошкин дом - [38]

Какое—то время он с отвращением смотрел на свою лень, потом нахмурился и почесал в затылке. Ну в принципе он, наверное, погорячился. Если честно. Может, ты и монстр, дорогая, но я тоже хорош, сообщил Пындин волосатому уроду и нашарил позади себя новый бумажный лист.

На этом листе он несколькими штрихами нарисовал вес того же монстра, но в платочке и фартучке. Все—таки женщина, отметил Пындин про себя, а женщине голяком неудобно, будь она хоть сто раз монстр. Лень в фартучке выглядела странновато, как Баба—Яга в рубрике «Домашний очаг», и засовестившийся Пындин округлыми движениями карандаша превратил в цветочек каждую каплю монстровой слюны. Это сразу перевело лень в разряд ведущей воскресной передачи «Вам, садоводы», и Пындин задумался. Он решительно засучил рукава, подсел к столу и пододвинул к себе стопку чистых листов бумаги.

Следующая лень была аккуратно причесана и носила стильный шарф. Вместо волос по всему телу Пындин разрешил лени иметь гладкую бархатистую шкурку, совсем чуть—чуть похожую на звериную, распухший нос слегка подправил и немного удлинил, а косые глаза заставил смотреть вперед. В таком виде лень выглядела довольно мило и почему—то напоминала Пындину маму. «Эх, маменька, и что же ты меня так давишь, сердечная?» — горестно спросил Пындин и кончиками пальцев погладил бумажный лист.

— Дак ведь и ты меня давишь, Коленька, — отозвалась матушка с рисунка. — Житья не даешь.

— Я? — возмутился Пындин, забывшись. — Да я только тобой и занимаюсь! Только тебе и подчиняюсь, Только из—за тебя и мучаюсь!

— То—то и оно, что мучаешься, — недовольно кивнула лень. — Ты мучаешься, а я через это пропадаю. Ну сам посуди, какая моя жизнь? Целыми днями ты меня ногами пинаешь, матом кроешь и об стены колотишь. Целыми днями я только и слышу, как тебе из—за меня плохо. И это жизнь?

— Да ну тебя! — разозлился Пындин и смял бумажный лист. Лень в виде маменьки ему не понравилась: она, как настоящая маменька, не уставала его пилить. Он немного подумал и на новом листе нарисовал серенькую лень на четырех лапках, с гибким носом и длинным хвостом. Поколебался и надел на шею лени бантик.

— Пи! — громко сказала лень, помахивая хвостиком. — Пи!

— Говорить не умеет… — догадался Пындин, и ему неожиданно стало стыдно. Вот сидит тут такое хвостатое, с бантиком, ни слова по—человечески сказать не может, а он его ногами пинает, можно сказать фигурально, конечно, ногами, но все равно нехорошо. Сколько уже вместе живут, а он ей даже ни разу чаю не предложил.

— Слушай, — нерешительно сказал Пындин, глядя в сторону, — хочешь чаю?

— Пи! — заявила лень и сморщила носик.

— Блин, — сообразил Пындин, — да на хрена тебе чай, тебе бы пожрать! Ты ж небось голодная, как я не знаю что!

— Пи… — застенчиво согласилась лень и потупилась.

Пындин кинулся к холодильнику и распахнул его настежь. В холодильнике жили пузырек с валидолом и бутылка минеральной воды. Больше в холодильнике никто не жил.

— Сейчас, сейчас, — забормотал Пындин, хватая пальто и не попадая в рукава, — сейчас, моя деточка.

Бакалея была в доме напротив, и Пындин обернулся за десять минут. Он торжествующе выложил на стол кусок желтого сыра и пухлый хлебный батон, пошарил в сумке и добавил к вынутому коробку конфет. Лень повела длинным хвостом, чихнула и потянулась к сыру. Пындин нарезал для нее сыр ломтиками, а сам стал кусать от батона и смотреть, как лень аккуратно, по одной, подбирает сырные крошки. Поев, она негромко сказала свое «пи» и свернулась в колечко.

Пындин убрал со стола, переложил листок с ленью на свою подушку, разделся и лег спать. Спал он спокойно, но легко, временами сквозь сон ощущая тихое дыхание лени.

Наутро Пындину захотелось чем—нибудь побаловать лень. Он открыл кошелек, сокрушенно посмотрел внутрь и позвонил своему начальству. Начальство было весьма недовольно Пындиным, но согласилось на последний испытательный срок. «Не скучай!» — сказал Пындин лени, почистил ботинки и отбыл на работу. Рабочий день прошел быстро, в основном благодаря мыслям о близком дне зарплаты и магазинном обилии. Ровно в пять Пындин стрельнул у сослуживца стольник и был таков.

Пушистый коврик из натурального меха лени понравился, а вот аметистовый ошейник — не очень — как оказалось, лень не любила драгоценностей. Бессребреница, — растроганно думал Пындин, строгая для лени вечернюю порцию сыра. Аскетка. Скромница. Святая. Бедная моя.

Перед сном Пындин решил спеть. Он неплохо пел когда—то в молодости, но с тех пор бросил: было лень. Теперь он сообразил, что именно по этой уважительной причине лень никогда не слышала как он поет. Романс «Утро туманное» Пындин спел так себе, но на дуэте Лизы и Полины распелся, а арию Мефистофеля загвоздил настолько хорошо, что у лени за трепетали усы. Вокальные упражнения несколько утомили Пындина, но утром он стойко отправился на работу: очень нужны были деньги. В ближайший выходной он хотел сводить свою лень в музей.

По утрам теперь Пындин показывал никогда не видевшей это лени, как он занимается зарядкой. Потом уходил на работу, после работы делал необходимые закупки (обязательно сыр), шел домой. Дома кормил лень ужином и ужинал сам, рассказывал лени что—нибудь интересное (бедняжка так намаялась за годы молчания и ругательств), мыл посуду за двоих (а кто это будет делать? она, у которой и рук—то толком нет, а одни лапки?) и на ночь обычно что—нибудь пел. Лень слушала, изредка благожелательно говорила «пи», но нечасто. Она оказалась довольно критичной, причем касалось это всего, не только вокала. Пындин лез кожи вон, чтобы заслужить одобрение лени, в свободное время пел гаммы, просиживал на работе лишние часы и выслуживался перед начальством. В один прекрасный день ему повысили зарплату. Счастливый он сообщил об этом лени и пригласил ее в ресторан На обратном пути из ресторана они с ленью встретили на лестничной клетке пындинских соседей, и Пындин вежливо раскланялся с респектабельной парой.