Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию - [23]

Наутро вся деревня была поражена количеством людей в форме среди гуляющих по деревенской улице, на пруду, в парке и на дворе усадьбы. Рождественские отпускники в серых полевых шинелях. Только один выпадал из общей картины - доильщик Август в черной форме СС. Черт побери, ну и парень! Почти два метра ростом, светло-рыжие волосы, руки, которыми можно деревья выворачивать. Кто-то с Железным крестом второго класса катался на пруду на коньках. Что он там совершил такого героического? После трех недель польской войны и уже Железный крест! Йокенские девушки, взявшись по трое под руки и хихикая, прогуливались среди отпускников. Даже доильщик Август был еще холостой.

На второй день Рождества инспектор Блонски пригласил Августа прогуляться верхом по полям поместья. Блонски питал слабость к молодцам вроде Августа, который, еще будучи в поместье доильщиком, однажды усмирил взбесившегося быка голыми руками. Такие люди, как Август, нужны великой Германии, чтобы стать еще более великой, считал Блонски.

После победного окончания польской войны были опять разрешены танцы, правда, с достоинством и приличием. Виткун воспользовался случаем и вечером открыл для отпускников и деревенских девушек зал трактира. Кучер Боровски играл на гармошке до изнеможения.

Отца Петера не было среди отпускников, но через два дня после праздников почтальонша принесла из Дренгфурта посылку со штампом полевой почты. В ней был потертый плюшевый медведь, коробка домино и 27 орехов.

- Он наверняка отобрал это у польских детей, - сказал Петер.

- Зачем? Это же можно купить, - возразил Герман.

- А можно и отобрать. Когда кто-то проигрывает войну, дети тоже проигрывают. В войну это можно.

Начальник штурмовиков Нойман все время помнил, что в Йокенен, несмотря на то что прошло уже полгода после начала войны, все еще не было пожарного водоема. Штепутату его беспокойство казалось довольно бессмысленным, ведь в Йокенен был пруд и лучшего источника воды на случай пожара невозможно было выкопать при всем желании. Но у Ноймана были свои соображения. Деревенский пруд слишком мелкий, грязь и водоросли забьют шланги мгновенно. Нет, в Йокенен нужен настоящий глубокий водоем.

Всю зиму Ноймана отговаривали тем, что земля мерзлая, но весной уже некуда было деваться. В одно из воскресений Штепутат созвал всех мужчин с лопатами. Вот это была пьянка! Когда Марта принесла на перерыв холодные битки и хлеб с топленым салом, все уже были основательно на взводе.

Эта грязная яма посреди деревни может оказаться опаснее воздушных налетов. В нее можно свалиться и сломать шею. Дети вертелись вокруг ямы, как будто там откапывали сокровище, смотрели, как орудуют заступами и лопатами их подвыпившие отцы. Подъехал на лошади майор и стал смеяться над усердными йокенцами.

- Можете и у меня в парке выкопать такую же, буду купать собак после охоты, - сказал он.

После обеда, когда все, сидя на свежевыкопанной грязи, ели кислую капусту, приехал Нойман принимать работу. Он смело ступал по грязи в своих высоких сапогах. Измерив глубину и ширину, распорядился оградить яму прочным забором.

- Чтобы не утонули дети.

Приехав в Йокенен, Нойман вспомнил и еще один старый вопрос.

- У вас в деревне раньше был какой-то коммунист, - сказал он.

А, это он про каменщика Зайдлера. Кто он был-то - коммунист, социалист или какой-нибудь сектант?

Нойман еще не знал, что ему делать в этом случае. Но раз уж он был в Йокенен, он хотел решить это дело на месте. Может быть, просто взять его с собой и допросить?

- Он ведь однажды уже ходил по деревне с красным флагом, - вспомнил Нойман.

- Да, это было в трудные времена, в 1923 году, - сказал Штепутат. - Ему выдали месячную зарплату, несколько миллионов денежными знаками, а их не хватило даже на бочонок селедки. Тогда он пошел по деревне скандалить.

- Да он уже на пенсии, - сказал Микотайт.

- Кроме того, он был пьян тогда, - вмешался в разговор шоссейный сторож Шубгилла. - Всей получки хватило как раз, чтобы напиться.

С помощью бутылки медовой водки, которая ходила из рук в руки, йокенцам удалось отвлечь Ноймана от старого Зайдлера. Но он этот случай запомнил. Да, он к этому вернется. Врагов надо искоренять, больших и малых.

К вечеру, довольно громко обмениваясь крепкими выражениями, все отправились в трактир. За собой они оставили кучу земли и яму глубиной два метра, которая медленно заполнялась грунтовой водой. Впоследствии йокенский пожарный водоем исчез в окружающей грязи и зарос ряской. Хозяевами его стали лягушки и дети. Для лягушек эта глубокая лужа была отличным местом поупражняться в прыжках в длину. В теплые дни они десятками сидели на краю земли и поочередно плюхались в воду. Иногда мальчишки помогали им камнями. Пожарный водоем был также не менее замечательным полигоном и для упражнений Германа в стрельбе. Герман и Петер лежали в ивовых кустах и бросали камни, куски глины и дерна. Каждое попадание в водоем уничтожало польский бункер или еще что-нибудь ценное. Потом Петер внес усовершенствование в стрельбу. Лягушки, которые, беззаботно квакая, высовывали свои головы из лужи, стали польской пехотой, попадающей под плотный обстрел немецкой артиллерии из ивовых кустов. После каждой канонады они подсчитывали потери врага, плававшие белыми животами кверху среди зарослей зеленой ряски. Петер натыкал мертвых лягушек на палочку и вытаскивал на сухое место. Там они медленно разлагались, пока не оставалась только сухая лягушачья кожа.