Йоханн Гутенберг и начало книгопечатания в Европе - [25]
Упорная недооценка его технических предпосылок могла иметь место лишь потому, что культурно-историческая роль изобретения книгопечатания заслонила его значение в истории человечества как акта собственно технического творчества, условием которого во все времена являлось владение необходимой суммой знаний и навыков. В данном случае — знанием свойств металлов и сплавов, добротной ремесленной специализацией по тонким и точным металлотехническим работам. В силу этого ни Костер, ни какой-либо представитель книжных профессий изобрести или улучшить типографию не мог. Так же, как никто из резчиков по дереву, для коих область металлотехническая самой их цеховой принадлежностью исключалась. В эпоху изобретения необходимые для него знания и умения были достоянием (как всякая цеховая специализация, ревниво оберегаемым) другого художественного ремесла — золотых дел мастеров, ювелиров (которые лубочной техники не касались; соединение обеих техник в одном лице появилось к концу XV в. под влиянием книгопечатания). И именно в ювелирном деле наблюдаются и входившие в состав изобретения типографии технические элементы и начатки собственно технизации — множественной повторяемости одного и того же объекта. Резание пунсона (из обычного в типографском производстве материала — стали) было обязательным при испытании на звание мастера ювелирного дела. Чеканка орнамента предполагала различные комбинации одних и тех же пунсонов. Материалом для чеканки и гравирования, в частности, подсобного — для получения отливочных форм (тех же матриц и тоже ради повторяемости образца) служили медь или латунь. Известно было и употребление антимона для придания твердости сплавам (и в Германии имелись месторождения свинцовой руды с примесью антимона, что — с добавкой олова — дает состав шрифтового сплава). Все ранние элементы технизации в книжном деле — металлические штампы (пунсоны) для тиснения переплетов, для контуров инициалов и орнамента в рукописной книге — своим происхождением обязаны ювелирному мастерству (сперва буквально — создавались ювелирами). И наблюдено их первичное распространение именно в Нидерландах. Вопрос в том, каким образом произошел скачок от слепого тиснения к получению окрашенных оттисков. Наиболее вероятно, что происхождение печати с металла связано со сборниками образцов гравированного орнамента ювелиров. Существование таких сборников как подспорья для мастеров и для выбора при заказе в ряде ремесел известно (или устанавливается по повторению мотивов в работах одной местности). Распространение бумаги позволило фиксировать гравированные узоры ювелиров путем их окраски и оттиска, первоначально с высокой части орнамента, а затем получать отпечаток и с углубленных его линий. Перенесение этой практики на самодовлеющие задачи дало, с одной стороны, высокую металлическую печать, а с другой — медную (резцовую) гравюру; все первые известные художники-граверы по металлу были ювелирами.
Эта гипотеза (X. Розенфельда) особо убедительна своей производственной обусловленностью. Так восстанавливается еще одно звено в технической преемственности и нидерландского способа печати и типографии от практики ювелирного дела. Однако с принципиальным различием: матрицами для пластин могли служить просто гравированные доски (отсюда нестандартность начертаний), чеканка матриц стала необходимой лишь при переходе к набору. И в той же связи становится понятным, что изобретение Гутенберга родилось как рационализация не процесса письма и лубочной гравюры, а голландской печати с металлических литых форм, которая и была его технической отправной точкой.
Глава III
Начало биографии. Тяжба о «предприятии с искусством»
Воссоздать связную биографию изобретателя европейского книгопечатания не более возможно, чем жизнь его предполагаемого святого патрона Иоанна Крестителя, либо апостола Иоанна или иного из святых того же имени, числящихся в церковном календаре. Впрочем, так же, как жизнь людей, на сто лет ближе Гутенберга к нам стоящих, — поименованных в московском «Апостоле» 1564 г. русских печатников Ивана Федорова и Петра Мстиславца. Для святых не биография имела значение, а легенда о подвиге, видениях, чудесах. В отношении первопечатников закономерность иная: биография — в пору Гутенберга для всей Европы, а для восточной ее части и сто лет спустя — оставалась уделом деятелей политических, церковных, иногда — писателей; делатели, т. е. люди ручного труда, включая художников, ее, как правило, не удостаивались. Данные о них порой находятся в архивах — в приходских книгах, налоговых списках, деловых и личных документах. У Гутенберга положение несколько особое: как благодеяние для книжного мира его изобретение попадало в поле зрения книжников. Порожденные им книжные отклики включают иногда, кроме года и места изобретения, краткие сведения об изобретателе — имя, происхождение, редко более. Но и эти данные разноречивы и сбивчивы, актовые же свидетельства скудны. И все столь многократно и разногласно интерпретировано (или наоборот — единодушно замолчено), что искать истину нужно заново.
