Йога-клуб. Жизнь ниже шеи - [41]
А знаете, как Лу называет мулабандху? «Анальный замок»!
Ха!
И знаете, что еще? Я вот прямо сейчас его делаю!
Лу говорит, что есть несколько ступеней, предшествующих медитации. Для начала нужно вовлечь чувства внутрь, закрыв глаза. Затем сконцентрироваться на мантре или каком-нибудь объекте. Когда удастся сконцентрироваться, начинаешь медитировать.
Но у медитации тоже есть уровни. Сразу впасть в глубокую медитацию не получится. Медитирующий постепенно погружается все глубже и глубже.
Ты как будто проваливаешься вниз. Стоит сосредоточиться — и словно летишь в кроличью нору. Обычно я почти сразу возвращаюсь, потому что это немного похоже на кислотный глюк.
А может, все дело в том, что я постоянно хожу голодная и нахожусь на грани обморока? Я съела столько овощей, что сама превращаюсь в овощ. В зеленую водоросль. Или папайю.
Я все время смотрю на руки Марси. Она живет в Сан-Франциско и, наверное, ровесница моей мамы. Одна из тех, кто появился на свет в эпоху беби-бума в богатенькой семье, а потом стал хиппи. У нее на руках куча золотых браслетов и кольцо с огромным бриллиантом, а говорит она так, как люди, которым годами промывали мозг всякой эзотерикой. К примеру, на днях, проведя рукой по густым серебристым волосам, она заявила, что не хочет изображать из себя опытную, но, мол, я пойму, как важно задействовать мулабандху, когда у меня будут дети.
— Мое сексуальное благополучие зависит от внутреннего самоощущения, особенно в моем возрасте, когда легко поддаться паттернам страха по поводу старения и смерти. Практикуя мулабандху, уже не нужно каждый день делать упражнения Кегеля. Не хочу изображать из себя опытную, но девушкам твоего возраста не понять, как важно иметь тугое женское место.
И знаете, она права. Если честно, я вообще никогда не думаю о женском месте, если в этом нет суровой необходимости. И «женское место» — это еще хуже, чем йони.
Но, в принципе, Марси милая, хоть и немного бесит меня своими опытными советами. Однако, глядя на ее руки, я хочу плакать. Сегодня за обедом они притягивали меня как магнит. Марси разговаривала с Ларой и смеялась, но ее руки, сложенные одна поверх другой на белой скатерти, казались такими одинокими. Кожа пальцев высохла и покраснела, как будто она слишком часто моет руки, на тыльной стороне ладоней появились солнечные пятна, или, как их еще называют, старческие пятна, а кожа на костяшках, вокруг сухожилий и вен совсем запала.
Такие руки бывают у людей перед наступлением старости. Это предпоследняя ступень.
А ведь она — мамина ровесница.
Как подумаю о том, что моих родителей ждет старость, сразу хочется умереть первой, чтобы не видеть этого.
А как подумаю, что когда-нибудь мне будет столько же, сколько маме сейчас, тут же усталость накатывает.
Но что, если ничего не изменится? Что, если и в пятьдесят пять у меня будет такое чувство, что жизнь только начинается?
Я боюсь все потерять. Боюсь, что жизнь закончится прежде, чем я успею понять, что к чему. Боюсь умереть, так и не поняв, зачем я здесь, что все это значит. Умереть, не прожив хотя бы одного мгновения, ощущая себя частью этого мира — его уникальной частью.
Практикую мантру, о которой рассказала мне Барбель. На днях мы сидели у нее на веранде — она живет у бассейна, ближе к дороге. Барбель каталась на огромном голубом шаре для фитбола, а ее столик прогибался под тяжестью книг. Она пересказывала мне содержание Упанишад и Бхагавад-Гиты, водрузив на нос очки для чтения. Ее короткие седые волосы были всклокочены, точно их кто-то взъерошил.
Барбель напоминает мне священника-иезуита в женском варианте: приветливая, образованная и со странным чувством юмора. Я тогда была немного расстроена разговором с Ноадхи и воспоминаниями о бабушке. А Барбель сказала, что буддисты со смирением относятся к умиранию всех и всего. Мол, смерть естественна и для тебя, и для всех твоих близких.
Ее слова напомнили мне совет Индры — практиковать умирание. Я повторила про себя: смерть — это естественно. Для меня, для моих родителей, сестры и братьев смерть — это естественно. Для Джоны тоже смерть — это естественно.
Хотите правду? Черт, наверное, придется все-таки сжечь этот дневник перед отъездом. Подумав о том, что для Джоны смерть естественна, я вроде как… испытала облегчение. И это так ужасно, что хочется удавиться. Я не желаю ему смерти, боже упаси. Но вопрос так и стоит: что бы я сделала, если бы меня с Джоной ничего не связывало?
Сначала мне в голову пришел такой ответ: прочла бы книгу Моряка. Но стоит развить эту мысль, и мне становится страшно. Я почему-то не доверяю себе, хоть и понимаю, как это глупо. Ведь это всего лишь книга!
Но нет, не бывает «всего лишь книг». Когда человек дарит книгу, значит, он хочет, чтобы вы заглянули ему в душу. А мне кажется, это не очень хорошая идея — заглядывать в душу Моряку глубже, чем я уже это сделала. Возможно, я боюсь, что реальность окажется хуже фантазии. Или наоборот — не хуже?
Я кое-что заметила, когда писала эти строки. Я ничего не чувствую. Как будто уже переболела этой историей. И она перестала быть новой. В последнее время я не так уж часто вспоминала Моряка, но сегодня мне немного скучно и тревожно, вот я и пытаюсь как будто подзарядиться от разряженной батарейки. Ведь гораздо веселее думать о романтике, чем о смерти. Поделилась с Джессикой этими мыслями, и та ответила:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.
Клер — молодая мама из Сиэтла. Она всегда считала, что йогой занимаются богатые домохозяйки, которым некуда время девать, или худющие фанатичные вегетарианки… В ее жизни было слишком много забот — муж, маленькая дочка, угрызения совести и вечное недовольство собой. Но однажды по совету врача она все-таки отправилась в йога-студию — только чтобы укрепить спину. С этого момента ее жизнь изменилась невероятно…Правдивая и увлекательная, веселая и искренняя книга Клер Дедерер получила высочайшие оценки критиков, была признана одной из лучших книг о йоге и возглавила читательские рейтинги Америки.