Йога. Искусство коммуникации - [11]
Я бесконечно и мучительно разбирался с двумя толстенными томами «Индийской философии», «Локаятой» Чаттопадхьяи, «Упанишадами», ашхабадской серией переводов «Махабхараты», со всей этой индийской религиозностью, святостью, философскими системами, школами и сектами (которые единодушно превозносили йогу как практический инструмент самореализации, спасения, достижения недвойственности, непосредственного интуитивного познания и т.д., ничего не сообщая конкретно о практике асан, — кроме работ Б.Л. Смирнова, — но и там эти сведения были даны по минимуму основных поз). Перебарывая отвращение, я добросовестно пытался отыскать рациональное зерно в лицемерии «Живой этики», но при всём том с исступленным упорством (по утрам перед лекциями в институте, а по вечерам — после) выполнял асаны в русле системы Айенгара. Было решено сначала довести до ума работу с телом, а в течение этого явно не быстрого процесса подтянуться и в теоретическом аспекте. Но вскоре стало ясным, что всё обстоит значительно печальнее, чем казалось с первого взгляда. От специфической терминологии систем индийской философии трещали мозги, порой казалось, что во всём этом вовек не разобраться, толком не получались даже самые, казалось бы, примитивные с виду асаны, тело просто не сгибалось, и всё тут!
Поскольку уже в детстве я был изрядно упрям, то предоставил событиям идти своим чередом и без оглядки погрузился в круговорот студенческой жизни, но практически всё свободное от неё время было за йогой — даже если мы оказывались в горах или на море, я выполнял асаны и пранаяму неукоснительно.
Где только не приходилось делать их: на траве у барака «общаги» под проливным дождём, когда нас, советских студентов, загоняли на уборку винограда; на «спальнике», застилающем пол чабанской избушки на зимнем плато Чатырдага, покрытый от самых дверей инеем и белыми усами снега; на скользком студеном кафеле во время севастопольской практики, когда от тесноты койки поставили прямо в умывальниках; после шестнадцати часов тяжёлой работы в стройотряде, когда приходилось за день поднимать персональными руками до сорока тонн камня. Я не уклонялся от требований, которые навязывала суета обычной жизни, но тем не менее не существовало таких причин, которые могли бы нарушить регулярность моей практики асан и, как оказалось впоследствии, это имело принципиальное значение. Это было неосознанным выполнением познавательного классического условия, которое гласит: я не требую от мира, чтобы он шёл мне навстречу, когда я делаю то, что мне интересно и вообще живу. Что бы ни было вокруг меня — я всё равно всегда могу действовать с целью своего развития, кроме той рутинной повседневной работы участия, которой требует мир от каждого. Потому это почти невозможное для многих требование — работать ещё и сверх необходимого, — но оно является одним из обязательных условий на любом пути к истине.
Месяц за месяцем, год, другой, третий — и ничего существенного, кроме топтания на месте и множества мелких травм. В описании «Прояснения...» всё казалось предельно простым, бери и сгибайся, как показано, но пробуешь — ничего не выходит, хоть разорвись, а как нужно сделать для того, чтобы получилось — не понятно. Сколько не стараешься, в итоге лишь возникают неприятности, на мне живого места не осталось за первые годы слепой практики на одном энтузиазме, всё это было не опасным, но раздражало и угнетало до чрезвычайности, ведь самое простое — асаны, и никакого толку! В конце концов, я пришёл в ярость и дал себе клятву, что носа не суну в медитацию, прежде чем до конца не разберусь с телом и не пойму, как в этой чертовой головоломке одно увязано с другим.
Однако даже моё упорство не давало желаемых результатов, и я уже начал сомневаться в своих способностях касательно йоги, как вдруг заметил одну простую вещь, навеянную, очевидно, перманентным травматическим состоянием разных участков бедного своего тела, которое уже давно решило, что его хозяин обезумел, без конца стараясь принять недоступные формы.
Я уловил, что если вкладывать поменьше дурной силы, поскольку от этого возникает напряжение либо просто боль в травмированных местах, то асаны даже как-то лучше и получаются. Так, в моё Сознание, омрачённое глупым желанием приобретения гибкости, похожей на ту, которой обладал знаменитый йог, впервые проник луч света истины в образе возможности расслабления.
«Думай!» — ещё раз приказал я себе, и события, наконец, сдвинулись с мёртвой точки. Я начал понимать, что должно иметь место соответствие моих действий с телом эмоциональному и ментальному состояниям, которые для них характерны. Это необходимое условие понимания, осуществления коммуникации, создания такой ситуации, когда скажем, тот же Онегин по-настоящему услышит Татьяну. Все вроде бы способны слышать, но на самом деле это случается только тогда, когда говорящий и слушающий соответствуют друг другу по состояниям. Следовательно, на время практики асан необходимо было каким-то образом «уравнять» параметры функционирования тела и сознания, привести их во взаимно однозначное соответствие.
