Языки Пао. (Роман) - [59]

Обойдя стол, Беран подошел к верховному маршалу вплотную и просверлил его горящим взглядом: «Так-то у вас выполняются мои приказы?»

Эстебан Карбон уже оправился от неожиданности и не позволил себя запугать: «Панарх, прошу извинить за задержку. Я был уверен в том, что по размышлении вы поймете, что допустили ошибку, поспешив отдать невыполнимый приказ...»

«Никакой ошибки не было. Я приказываю сейчас же — сию секунду! — выполнить полученные вами вчера распоряжения!»

Маршал и панарх неподвижно смотрели друг другу в глаза — каждый из них уже принял бесповоротное решение и отступать не собирался.

«Вы оказываете на нас чрезмерное давление, — ледяным тоном произнес маршал. — Здесь, в Дьеромбоне, многие считают, что мирмидоны, будучи основой государственной власти, вправе пользоваться плодами этой власти. Поэтому, если вы не желаете рисковать...»

«Подчиняйся! — воскликнул Беран и поднял руку. — Или ты умрешь, не сходя с места!»

У двери, за спиной панарха, начался внезапный переполох: помещение озарилось шипящим голубым сполохом, раздался хриплый возглас, звякнул металл. Вихрем обернувшись, Беран увидел Финистерле, стоящего над телом офицера-мирмидона. На полу валялся громолот, в руке Финистерле дымился игольчатый излучатель энергии.

Карбон быстро ударил Берана кулаком в челюсть; панарх повалился спиной на стол. Финистерле направил излучатель на Карбона, но телохранители, бросившиеся на помощь панарху, загородили маршала и не дали ему выстрелить.

Кто-то закричал: «В Эйльжанр! Смерть паонезским тиранам!»

Когда Беран поднялся на ноги, маршала уже след простыл. Растирая ушибленную челюсть, Беран включил закрепленный на плече микрофон и отдал приказ. Шесть воздушных барж, уже паривших над Дьеромбоной, спустились на площадь; из них стали выходить чудовищные черные нейтралоиды.

«Окружить главный штаб! — продолжал распоряжаться Беран. — Никого не впускать и не выпускать!»

Карбон тоже отдавал приказы по радио: в ближайших бараках началось поспешное движение, и на площади появились группы бойцов-мирмидонов. При виде нейтралоидов они сразу остановились.

Вперед выбежали командиры — толпа «героев» тут же превратилась в дисциплинированное боевое подразделение. На несколько минут наступило молчание: мамароны и мирмидоны оценивали друг друга.

Из вибраторов, закрепленных на воротниках командиров, послышался голос верховного маршала Эстебана Карбона: «Атаковать и уничтожить. Заложников не брать, никто не должен остаться в живых».

Началась самая яростная битва в истории Пао. Все дрались молча, пощады не было. Мирмидонов было больше, чем мамаронов, но каждый нейтралоид мог справиться с тремя обычными людьми.

Оставаясь в здании главного штаба, Беран обратился к маршалу по радио: «Карбон, умоляю вас, прекратите кровопролитие! В нем нет необходимости, честные паоны погибают зря!»

Ответа не было. На площади нейтралоидов и «героев» разделяли какие-то сто шагов. Нейтралоиды мрачно оскалились — они ненавидели людей, они презирали жизнь, они не знали страха. Мирмидоны нетерпеливо рвались в бой: они хотели славы, они были готовы на все. Выстроившись спиной к стене главного штаба и прикрываясь щитами, нейтралоиды могли не опасаться огня из переносного оружия; тем не менее, они не могли двинуться вперед — это сделало бы их уязвимыми сзади.

Внезапно нейтралоиды опустили щиты: смертоносный огненный залп повалил передние ряды мирмидонов — не меньше сотни человек. Щиты снова поднялись, и ответный огонь не нанес никакого ущерба.

Прорехи в передних рядах «героев» мгновенно заполнились. Взвизгнули оглушительные фанфары: мирмидоны обнажили ятаганы и бросились на черных гигантов.

Нейтралоиды снова опустили щиты — второй и третий залпы скосили еще две сотни мирмидонов. Но два или три десятка «героев» успели проскочить через разделявшее противников пространство; нейтралоиды выхватили огромные сабли и принялись рубить направо и налево. Сверкала и звенела сталь, мирмидоны шипели от боли и падали с хриплыми возгласами — нейтралоиды отбили атаку. Но в то время, пока их щиты были опущены, выстрелы лучеметов из задних рядов «героев» нашли свои цели: больше десяти черных великанов неподвижно лежали на мостовой.

Ряды нейтралоидов невозмутимо сомкнулись. Снова взревели фанфары мирмидонов, снова «герои» бросились в атаку, снова зазвенела сталь. Наступил вечер; рваные тучи закрывали склонявшееся к морскому горизонту солнце, но время от времени оранжевый луч озарял поле битвы — пламенели разноцветные униформы, черные головы и руки блестели в лужах крови.

В помещении главного штаба Беран не находил себе места от безвыходной нелепости происходящего. Безрассудные глупцы! Они хотели разрушить все, что он надеялся построить на Пао — а он, повелитель пятнадцати миллиардов человек, не мог подчинить своей воле несколько тысяч мятежников!

На площади мирмидонам удалось наконец разделить строй нейтралоидов пополам; они заставили две группы черных великанов отступить в разные стороны и окружили их.

Нейтралоиды знали, что им пришел конец — и все их отвращение к жизни, к людям, ко Вселенной как таковой вскипело и сосредоточилось в приступе безудержного бешенства. Один за другим они падали, обескровленные сотнями ран, расчлененные на куски. Последние несколько гигантов взглянули друг на друга и расхохотались — нечеловеческим, хрипло ухающим хохотом. Вскоре и они погибли — на площади стало тихо, слышались только сдавленные всхлипывания умирающих. Собравшись вокруг Стелы Героев, женщины мирмидонов затянули победный гимн — суровый и безнадежный, но ликующий. Тяжело дыша и обливаясь кровью, выжившие «герои» присоединились к подругам.