Языки Пао. (Роман) - [47]

Прежде всего он хотел отменить все указы Бустамонте и отправить всех министров в ссылку на далекий северный остров Вредельтоп, где находились исправительные учреждения для душевнобольных преступников. Палафокс, однако, советовал проявлять сдержанность: «Не поддавайся эмоциям — зачем выбрасывать полезное вместе с вредным?»

«Хотел бы я знать, кто из них полезен и почему! — бушевал Беран. — Абстрактные рассуждения им не помогут».

Палафокс задумчиво помолчал, начал было что-то говорить, но снова усомнился и, наконец, произнес: «Например, работники министерства внутренних дел».

«Приятели и собутыльники Бустамонте? Все они— взяточники, все — казнокрады, у всех руки в крови!»

Палафокс кивнул: «По всей вероятности. Но как они ведут себя сегодня?»

«Ха! — рассмеялся Беран. — Они вкалывают день и ночь, как осенние пчелы, стараясь убедить меня в своей неподкупности и добросовестности».

«И тем самым отлично выполняют свои обязанности. Если ты отправишь их мерзнуть на Вредельтоп, эффективность министерства существенно снизится. Рекомендую действовать постепенно — избавься от явных лизоблюдов и приспособленцев, но заменяй профессиональный персонал новыми людьми со временем, по мере того, как будут открываться такие возможности».

Берану пришлось признать справедливость замечаний раскольника. Но теперь, откинувшись на спинку стула — они подкреплялись инжиром с молодым вином в висячем саду на крыше дворца — Беран собрался с духом и заставил себя перейти к обсуждению другого, более щекотливого вопроса: «Замена коррумпированных служащих — всего лишь начало процесса оздоровления планеты. Моя главная задача — цель всего моего правления — состоит в том, чтобы восстановить Пао в прежнем состоянии. Я собираюсь рассредоточить лагеря «героев» по различным районам планеты и сделать нечто в том же роде с «технологами». Всем этим молодым людям придется выучить паонезский язык и занять подобающие места в общественных структурах».

«А как насчет аналитиков?»

Беран постучал пальцами по столу: «На Пао не будет второго Раскольного института. Согласен, нам многому предстоит научиться, и планета нуждается в тысяче новых университетов — но в них будут преподавать только паоны, и только на паонезском языке. В частности, все студенты будут проходить обязательный курс традиционных паонезских дисциплин».

«Да-да, — вздохнул Палафокс. — Что ж, ничего другого я не ожидал. Я скоро вернусь на Раскол, а ты можешь поручить Пон заботам пастухов и собирателей дикого утесника».

Беран скрыл удивление податливостью раскольника. «Надо полагать, — сказал он наконец, — ваши планы существенно отличаются от моих. Вы помогли мне занять престол панарха только потому, что Бустамонте отказывался с вами сотрудничать».

Очищая инжир, Палафокс задумчиво улыбнулся: «В данный момент я ничего не планирую. Я всего лишь наблюдаю и, если это требуется, предоставляю рекомендации. Дальнейшие события будут происходить по инерции — так, как движется заведенный и предоставленный самому себе механизм».

«Заведенный механизм может натолкнуться на препятствие и остановиться», — возразил Беран.

Палафокс беззаботно положил в рот инжир: «Само собой — никто не мешает тебе создавать препятствия».

Несколько следующих дней Беран провел в мучительных размышлениях. По всей видимости, старый раскольник рассматривал его как предсказуемый функциональный элемент, автоматически реагирующий в соответствии с какими-то расчетами. Это соображение заставило его проявить осторожность и не торопиться с рассредоточением обитателей трех экспериментальных анклавов, не говоривших по-паонезски.

Наложниц из роскошного гарема Бустамонте он отправил восвояси и занялся формированием собственного гарема. Это от него ожидалось — панарх без надлежащих любовниц вызывал бы нежелательные подозрения.

В этом отношении Берану не препятствовали никакие внутренние препоны; так как он был молод, хорошо выглядел и пользовался всеобщей популярностью героя, собственноручно повергнувшего в прах ненавистного узурпатора, затруднения Берана объяснялись не столько поиском наложниц, сколько разнообразием ассортимента, предлагавшегося на выбор.

Тем не менее, государственные дела почти не оставляли времени на удовольствия. Бустамонте заполонил исправительный лагерь на Вредельтопе политическими заключенными вперемешку с уголовниками. Беран объявил амнистию всем узникам, кроме лиц, действительно совершивших тяжелые преступления. Кроме того, в последние годы своего правления Бустамонте поднимал налоги, пока они не стали почти такими же обременительными, как при покойном Айелло, а если между этими уровнями и существовала какая-нибудь разница, ее жадно поглощали чиновники-взяточники. Беран безжалостно расправлялся с правительственными жуликами, заставляя их заниматься самыми неприятными видами тяжелого физического труда и выплачивать наворованное из своего скудного заработка.

Однажды, без предупреждения, в столицу спустился красный с синими и коричневыми обводами космический корвет. Пренебрегая ответом на обычное требование диспетчера назвать себя и указать причину прибытия, владелец корабля развернул длинный раздвоенный вымпел и нагло приземлился прямо посреди висячего сада на крыше Большого дворца, подминая кусты и клумбы.