Языки Пао. (Роман) - [37]

Наибольшее неудобство Берану причинял тот факт, что в Поне работал Финистерле — преподаватель с Раскола, сразу узнавший Берана в Институте и снова узнавший его здесь. Три раза Берану удавалось поспешно скрыться за углом, прежде чем Финистерле мог его заметить, но в четвертый раз встреча оказалась неизбежной. Финистерле ограничился едва заметным кивком и прошел мимо; Берану осталось только смотреть ему в спину.

В течение нескольких следующих недель Беран неоднократно сталкивался с Финистерле и наконец решил завязать с ним осторожный разговор. Замечания Финистерле, однако, отличались такой уклончивостью, что о его намерениях можно было только догадываться.

Насколько удалось понять Берану, Финистерле искренне сожалел о невозможности продолжать исследования в Институте, но оставался в Поне по трем причинам. Прежде всего, этого требовал его родитель, лорд Палафокс. Во вторых, Финистерле считал, что возможность произвести на свет собственных отпрысков могла представиться ему скорее на Пао, нежели на Расколе. По поводу этих двух побуждений он выражался более или менее откровенно; третью причину, однако, можно было вычислить только исходя из того, о чем Финистерле умалчивал, а не из того, о чем он говорил. По всей видимости, Финистерле рассматривал Пао как мир, переживающий неустойчивый переходный период, в связи с чем перед достаточно изобретательным и решительным человеком открывались редкие возможности приобретения огромной власти и престижа.

«Но Палафокс заботится только о своем престиже», — недоумевал Беран.

Не отрицая это обстоятельство, Финистерле помолчал, глядя на окружающие плато горные хребты, и притворился, что сменил тему разговора: «Трудно представить себе, но когда-нибудь эрозия превратит эти утесы, да и весь Зголафский массив, в равнину, почти такую же плоскую, как нагорье Пона. С другой стороны, порой самый невинный и малозаметный холмик может взорваться, оказавшись жерлом подземного вулкана».

Беран не усомнился в справедливости этих утверждений.

Финистерле сформулировал еще один, на первый взгляд парадоксальный, закон природы: «Чем больше знаний накапливается в голове наставника, чем больше у него влияния и средств, тем более непредсказуемыми, дикими и разрушительными становятся его побуждения, когда склероз одолевает его мозг, и он выходит в отставку».

Через пару месяцев, выходя из административного здания, Беран оказался лицом к лицу с Палафоксом.

Беран остановился, как вкопанный; Палафокс строго смотрел на него со всей высоты своего роста.

Взяв себя в руки, Беран приветствовал наставника паонезским церемониальным жестом; Палафокс иронически ответил тем же: «Не ожидал встретить тебя здесь. Я допускал, что ты все еще прилежно пользуешься преимуществами образования на Расколе».

«Я многому научился, — отозвался Беран. — В конце концов, однако, я почувствовал, что дальнейшее образование мне не по душе».

Глаза Палафокса сверкнули: «Душа, каково бы ни было определение этого расплывчатого термина, не имеет отношения к систематизации умственных процессов».

«Но я — нечто большее, чем набор умственных процессов, — возразил Беран. — Я человек. Я вынужден учитывать все свои побуждения в целом».

Палафокс о чем-то думал — глаза его задумчиво остановились на лице Берана, после чего обратились к зубчатой веренице Зголафских вершин, темневших на фоне вечернего неба. Когда он наконец заговорил, голос его стал достаточно дружелюбным: «Во Вселенной нет ничего абсолютного. Человек вынужден направлять по своей воле множество противоречивых вероятностей подобно погонщику, усмиряющему стаю сварливых тявкающих животных, но ничто не гарантирует ему неизменный успех».

Беран уловил подспудный смысл нарочито обобщенных рассуждений Палафокса: «Так как вы заверили меня в том, что моя дальнейшая судьба вас не интересует, мне пришлось самому определять свое будущее. Поэтому я вернулся на Пао».

Палафокс кивнул: «Невозможно отрицать, что события не всегда поддаются моему контролю. Тем не менее, случайные обстоятельства нередко оказываются не менее выгодными, чем тщательно продуманные планы».

«Будьте добры, продолжайте пренебрегать моим существованием, составляя свои планы, — обронил Беран настолько бесстрастно, насколько ему позволяло самообладание. — Я научился наслаждаться самостоятельностью».

Палафокс рассмеялся с несвойственным ему благодушием: «Хорошо сказано! И что ты думаешь о новом положении вещей на Пао?»

«Я в некотором замешательстве, и еще не сделал никаких окончательных выводов».

«Твое затруднение можно понять. Необходимо оценивать и согласовывать миллионы факторов на тысячах различных уровней. Замешательство неизбежно, если ты не руководствуешься — так, как я или Бустамонте — мощными честолюбивыми стимулами, заставляющими преодолевать препятствия. С нашей точки зрения, однако, любые факторы можно подразделить на две категории: способствующих достижению наших целей и препятствующих ему».

Палафокс отступил на шаг и смерил Берана взглядом с головы до ног: «Судя по всему, ты выполняешь функции лингвиста».

Беран неохотно признал, что так оно и было.