Языки Пао. (Роман) - [18]

Бенбарт вернулся на Топогнус в благодушно-удовлетворенном настроении; у Бустамонте не находящая выхода ярость вызвала несварение желудка. Панарх-самозванец убедился наконец в том, что он был вынужден поступиться гордостью и обратиться за помощью к тем, чьи услуги он раньше отверг — а именно к наставникам Раскольного института.

Переодевшись и пользуясь поддельным удостоверением странствующего инженера, Бустамонте взял билет до пересадочной станции на Узловой планете, откуда пассажирский корабль, направлявшийся к Марклеидам, далеко разбросанным в пространстве звездам внешнего региона скопления, отвез его к Расколу.

Лихтер поднялся на орбиту и пристыковался к кораблю дальнего следования. Бустамонте с облегчением покинул переполненный пассажирами салон; пролетев над гигантскими утесами, купающимися в тумане, челнок приземлился на космодроме Раскольного института.

В здании космического порта Бустамонте не столкнулся с какими-либо формальностями, обеспечивавшими трудоустройство и благополучие целой армии иммиграционных и таможенных чиновников на Пао; по сути дела, на него вообще никто не обратил внимания.

Раздосадованный, Бустамонте подошел к выходу из космического вокзала, чтобы взглянуть на простиравшийся ниже институтский городок. Слева на обширном уступе над пропастью находились фабрики и мастерские, справа — суровая громада Института, а перед ней и дальше — различные общежития, корпуса и усадьбы с непременными кольцевыми пристройками дортуаров.

Молодой человек со строгим лицом — еще почти подросток — прикоснулся к его плечу, показывая жестом, что Бустамонте загораживает выход. Бустамонте отступил в сторону, и мимо него вереницей прошли двадцать молодых женщин с волосами одинакового бледно-кремового оттенка. Женщины зашли в напоминавший огромного жука автофургон, бесшумно скользнувший вниз по склону.

Никаких других транспортных средств не было заметно, причем космический вокзал уже почти опустел. Играя желваками и побледнев от гнева, Бустамонте вынужден был наконец признать, что либо его здесь не ожидали, либо никто не позаботился его встретить. Нестерпимое оскорбление! Он заставит их проявить к себе должное внимание!

Бустамонте решительно вернулся в зал ожидания и сделал несколько повелительных жестов. Два человека, проходивших мимо, с любопытством задержались — но, когда он приказал им по-паонезски привести ответственное должностное лицо, они ответили непонимающими взглядами и пошли по своим делам.

Приказывать было некому — он остался один в просторном пустом зале. Отведя душу многословной паонезской бранью, Бустамонте снова направился к выходу.

Разумеется, планировка городка была ему незнакома; до ближайшего жилого дома было метров семьсот или восемьсот. Бустамонте с тревогой взглянул на небо. Маленькое белое солнце скрылось за утесом; с верховьев Бурной реки надвигалась темная стена тумана, сгущались сумерки.

Бустамонте судорожно вздохнул. Ничего не поделаешь! Панарху Пао приходилось шлепать в поисках убежища, как какому-нибудь бродяге. Мрачно распахнув дверь, он вышел наружу.

Ветер подхватил его, погоняя вниз по дороге; тонкая паонезская одежда не защищала от пронизывающего холода. Отворачиваясь от ветра и пригнувшись, Бустамонте ускорил шаги, часто переваливаясь на коротких толстых ногах.

Промерзший до костей, едва переводя дыхание в разреженной атмосфере, он приблизился к первому дому. Перед ним возвышались глухие стены из плавленого камня. Бустамонте побродил взад и вперед вдоль фасада, но не смог найти никакого входа; закричав от отчаяния и злобы, он стал спускаться дальше.

Небо потемнело; в шею Бустамонте стали впиваться маленькие ледяные иглы слякоти. Он подбежал к следующему дому, и на этот раз нашел входную дверь — но никто не ответил на настойчивые удары его кулаков. Бустамонте отвернулся, дрожа всем телом — ноги его онемели, пальцы не хотели разгибаться. Мрак настолько сгустился, что он с трудом находил дорогу.

Из окон третьего дома струился свет; опять же, никто не ответил на усилия колотившего дверь Бустамонте. Разъярившись, Бустамонте схватил камень и швырнул его в ближайшее окно. Стекло не разбилось, но зазвенело самым удовлетворительным образом. Бустамонте бросил еще один камень и наконец привлек к себе внимание. Дверь открылась — Бустамонте ввалился внутрь, как падающее дерево.

Его подхватил и усадил на скамью молодой человек. Широко расставив ноги и выпучив глаза, Бустамонте хрипло и часто дышал.

Молодой раскольник что-то сказал; Бустамонте не понял его. «Я — Бустамонте, панарх Пао! — неразборчиво выпалил он, едва шевеля обледеневшими губами. — Меня никто не встретил — кто-нибудь за это дорого заплатит!»

Юноша — один из сыновей проживавшего в доме наставника — не говорил на паонезском языке. Покачав головой, он, по-видимому, начинал терять интерес к происходящему. Поглядывая то на дверь, то на Бустамонте, он явно готовился выставить незваного гостя.

«Я — панарх Пао! — орал Бустамонте. — Отведите меня к Палафоксу, к лорду Палафоксу, слышите? К Палафоксу!»

Знакомое имя произвело желаемое действие. Молодой человек жестом посоветовал Бустамонте оставаться на скамье, после чего исчез в соседнем помещении.