Язык символов - [11]

Миф о Дионисе рассказывает нам о таинственной связи, существующей между смертным и бессмертным началами в человеке. Диониса называли Освободителем и Солнцем полуночи. Он является символом внутренней дороги, возвращения в центр, на трон Зевса, символом героического восторга, вдохновляющего ученика идти по пути.

В отличие от Диониса, Геракл, сын Зевса и Алкмены, символизирует путешествия по дорогам внешнего мира, где ученик решает конкретные проблемы и преодолевает конкретные препятствия. Геракл – символ способности преодоления слабостей человеческой души. Это герой, воин, воплощающий на земле способности, унаследованные им от своего божественного отца. Он выстрадал свои подвиги и, совершая их, поднимался по спирали от земли к небу. Подобно Гераклу, философ стремится прежде всего служить людям и посредством борьбы создавать основу для гармоничной жизни, наполненной творчеством и утверждением высоких общечеловеческих ценностей.

Подобно Гераклу, он должен стать примером построения жизни на земле по образу бытия богов. Чтобы это стало возможным, он психологически повторяет схему теогонии и отражает на земле порядок, существующий на небе, воплощает во времени и пространстве то, что находится вне времени и пространства. Таким образом его жизнь приобретает характер ритуала. Повторяя теогонию и космогонию, он воплощает архетипальную схему, имеющую свои начало, кульминацию и завершение.

* * *

Мы путешественники, и, хотя наше путешествие проходит на земле, движение наше направлено к небу. Так же, как в семенах заложено стремление к росту, глубоко внутри нас спит воспоминание о Вечности. Его пробуждение означает начало поиска и вступление на философскую дорогу, обогащающую и душу, и саму жизнь.

Символизм храма Антон Мусулин, президент ассоциации «Новый Акрополь» на Украине

Отношение человека к трансцендентной реальности во все времена выражалось в его желании возвыситься, подняться в ту область, которая превосходит обычное физическое существование, и – с другой стороны – в его способности воздвигать храмы, склонять голову и преклонять колено перед величием того, что открывалось его внутреннему взору.

У нас нет права утверждать, что храмы какой-либо одной эпохи или культуры лучше, чем остальные. Алтари и стены, воздвигнутые десять тысяч лет назад, не менее ценны, чем возведенные сегодня. Мы также не можем утверждать, что одна религия лучше другой. Просто каждая религия является особой формой выражения религиозно-философского Эроса – интимного чувства единства со всем, что нас окружает. Религиозность – это потребность не в физическом хлебе, а в насущном хлебе духовности, это любовь к Вечности, к Тайне, с которой можно встретиться лишь в своем сердце и которая, подобно земной любви, может быть более глубокой или менее глубокой.

Интуитивное восприятие бесконечности, преломляясь через призму той или иной религии и приобретая форму и облик символического характера, превращается в храм – образ присутствия вневременного во временном, бесконечного в конечном.

Каждый народ, каждая эпоха открывали и подчеркивали одну из граней трансцендентности, одну из множества форм проявления и выражения Слова-Логоса, который во времени-пространстве символов превращается в священные предания, объясняющие происхождение макрокосмоса и микрокосмоса, и в путь, соединяющий человеческое и божественное.

В индуизме храм подчеркивает идею многообразия и пышности жизни, танцующей над водами материи; в эллинском мире он воплощает идею гармонии и соразмерности, присущих Космосу; в христианстве храм призывает к любви и смирению; в исламе он говорит о невозможности выразить беспредельность посредством форм, созданных природой; египетский храм свидетельствует о монументальности непреходящей реальности.

Храм говорит о Космосе и о пути, он – образ того и другого, их земное отображение.

Подобно тому как в платоновском мифе о пещере узники пещеры принимают тени, отбрасываемые реальными объектами на ее стены, за саму реальность, мы часто принимаем символы – знамения трансцендентности и беспредельности – за саму беспредельность, забывая, что они являются лишь отражениями, которые напоминают о существовании иного и открывают к нему дорогу.

Между символами и тем, что за ними скрывается, существует путь напряжения и роста, ведущий от образа к его причине, от мифа о солнечном герое к реальности солнечной дороги, от наблюдения неба к самому небу, от храма снаружи к храму внутри.

Дорога воспоминаний

Итак, храм говорит о том, как люди представляют божественное, и одновременно является напоминанием о нем. В древнегреческой мифологии Музы, дочери Мнемосины – богини воспоминаний, олицетворяют все то, что позволяет человеку вспомнить забытое, возобновить свои воспоминания о Вечности, о существенно важном и подлинном. Вид храма, изображения внутри него, слова молитвы и безмолвие, запах ладана – все это, как линза, фокусирует наше сознание и направляет течение наших мыслей и чувств, ведя к самоуглублению, к созерцанию того, что выходит за пределы обычного и преходящего. В душе, хотя бы на мгновение, вспыхивает искра внутреннего света; душа просыпается и отождествляет себя с иным. Из ее поля зрения исчезают образы мирских, внешних вещей, их место занимают знамения зова. Вспомнить – значит возвыситься, оживить и задействовать спящие способности души, вернуться к самому себе. Стремление ввысь и вглубь – это сущность религиозности, это основная доминанта храма, небом которого является его свод, а дорогой к небу – путь, ведущий от входа к святилищу, в святая святых, в скрытое сердце храма.