Язык мой - друг мой. От Хрущева до Горбачева... - [37]

Цель как бы оправдывала средства.

Но я помню и другое объяснение, данное им в тот же день, как говорится, по горячим следам. После заседания Хрущев пригласил некоторых руководителей соцстран в свою машину, поскольку устраивал в нашей миссии завтрак в их честь, и по дороге завел разговор о злосчастном башмаке. Сказал, что вывел его из себя испанский оратор, пришлось так бить кулаками по столу, что часы остановились. «Вот, думаю, черт возьми, еще и часы свои сломал из-за этого капиталистического холуя. И так мне обидно стало, что я снял ботинок и начал им стучать». И ни слова о просьбе Долорес. Конечно, обидно сломать часы… Хорошо еще, что башмак уцелел.

Выступление испанского министра глубоко задело Хрущева. Он тут же потребовал слова в осуществление права на ответ. Когда его предоставили, стал с трибуны на чем свет стоит крыть и режим в Испании, и самого Франко. А Франко, какой бы он ни был, являлся главой государства — члена ООН. Хрущев кричал, что «придет время, и народ Испании поднимется и свергнет кровавый режим!». По всем парламентским законам это было явным оскорблением. Председатель сессии прервал Хрущева и заметил, что «выступающий оскорбляет главу государства, а это у нас не положено». Он тщетно пытался лишить Хрущева слова. Но ведь Никита Сергеевич стоял на трибуне у микрофона, наушников, через которые поступает синхронный перевод, у него не было, и английскую речь Боланда он не понимал. Да если бы и понимал, полагаю, не захотел бы остановиться. Догадываясь, что председатель пытается его урезонить, он обернулся к нему и стал обличать уже Боланда:

— Ах, вот как?! И вы, председатель, тоже поддерживаете этого мерзкого холуя империализма и фашизма?! Так вот я вам скажу: придет время, и народ Ирландии поднимется против своих угнетателей! Народ Ирландии свергнет таких, как вы, прислужников империализма!

Ирландцы — народ эмоциональный и горячий. Боланд, услышав выпады теперь уже в свой адрес, стал пунцовым и закричал:

— Вы нарушили уже все правила! Я лишаю вас слова и закрываю заседание!

И тут Боланд вспомнил, что у него в руках председательский молоток, которым в таких случаях можно стукнуть по деревянной подставке, что он и сделал, но уж очень сильно. Молоток треснул, и головка его, кувыркаясь, полетела в зал. Все замерли. Хрущев продолжал еще что-то выкрикивать, но его уже никто не слышал, так как микрофон отключили. Боланд встал и покинул зал. И только тогда Хрущев, явно нехотя, возвратился на свое место.

Потом мне рассказали, что кто-то все-таки подобрал головку молотка в зале, и она до сих пор хранится в здании на Ист-Ривер. У председателя же впоследствии появился новый молоток. Его подарили норвежцы. Он много мощнее сломанного, выполнен из дерева какой-то ценной породы и покрыт орнаментами времен викингов. Сломать его уже не так просто. Да и таких возмутителей спокойствия, каким был Хрущев, больше нет в мировой политике.

Что касается нашего предложения о введении «тройки» вместо поста одного Генерального секретаря ООН, то оно вызвало решительный протест всех делегаций, кроме, конечно, наших союзников, и с треском провалилось. Тогдашний Генсек ООН швед Даг Хаммаршельд, отвечая на критику Хрущева, упрекнувшего его с трибуны в том, что он целиком и полностью на стороне капиталистического мира, сказал, что не может принять такие обвинения, что является беспристрастным слугой международного сообщества, каковым только и может быть Генеральный секретарь ООН, и что, на его взгляд, концепция руководства ООН «тройкой» не имеет будущего. И стал настаивать на том, чтобы «предложение о “тройке”» ни в коем случае не было принято. В ответном выступлении Хрущев воскликнул:

— Ну как же так, как вы можете выступать против?! Я вас принимал у себя в стране! Я вас на лодке катал!..

Обида и недоумение слышались в этих словах.

Двое в одной лодке

Думаю, что большая часть делегатов не поняла, о какой такой лодке шла речь. Видимо, сейчас стоит рассказать о том, что имел в виду Никита Сергеевич.

Несколькими месяцами ранее Хаммаршельд побывал в СССР. Мне было поручено сопровождать Генсека ООН. Показывал ему Москву, принимал участие в его переговорах с Громыко, потом ездил с ним в Дубну, в Институт ядерных исследований. Помню, там мне довелось увидеть Льва Ландау. После того как мы посетили лабораторию известного физика, директор института Дмитрий Блохинцев напомнил академику Ландау, чтобы он не забыл прийти на завтрак, который дается в честь Генерального секретаря ООН. Великий ученый спросил:

— А обязательно ли мне там быть? Не хотелось бы тратить время, работа ждет.

Блохинцев ответил:

— Нет уж, нужно быть обязательно.

Хрущев принимал Хаммаршельда у себя на даче в Пицунде. Анатолий Федорович Добрынин, в тот период заместитель Генерального секретаря ООН, в своих мемуарах вспоминает, что он уговаривал Хаммаршельда не садиться на своего любимого конька во время бесед с Хрущевым — не говорить об идее превращения ООН в некое подобие «мирового правительства». Хаммаршельд действительно носился тогда с этой идеей. Когда он приехал в Пицунду, то в первой же беседе с Хрущевым все же поднял данную тему. Она показалась Хрущеву скучной и нереальной. Поэтому в какой-то момент он предложил Хаммаршельду выйти и погулять по пляжу.