Язык милосердия. Воспоминания медсестры - [97]

Однако именно морг стал тем местом, где мне довелось воочию увидеть самую что ни на есть бесстрашную любовь. У меня была ужасная неделя – я без конца волновалась о том, что моя профессия медсестры Национальной службы здравоохранения не позволяет мне достаточно зарабатывать: вот-вот придут счета, которые мне нечем оплачивать, а тут еще и машина не заводится. У меня на руках двое малолетних детей – они совсем простужены, и у обоих болит горло, а я накачала их парацетамолом и ибупрофеном и отправила одного в детский сад, а другую – в школу и теперь жду, когда мне позвонят обеспокоенные педагоги и потребуют, чтобы я забрала детей (невыполнимая задача для дежурной медсестры, у которой полное отделение больных).

В середине смены я провожаю мать к ее умершему сыну. Я помню, как она, дрожа, шла рядом со мной в комнату, где на каталке, в гробу лежит Закари, обернутый мягким одеялом. Помню, я подумала о том, как эгоистичны и ничтожны мои собственные проблемы. Мы входим в тесную комнатушку, расположенную рядом с моргом. Мать наклоняется к своему сыну и шепчет что-то ему на ухо – я не могу разобрать, что именно. Это интимный момент, и я стою настолько далеко, насколько позволяют размеры комнаты. Но потом она отходит на несколько шагов назад и притягивает меня к себе, стискивает мою руку. Она не плачет. Просто смотрит на него и гладит по лицу большим пальцем. Закари кажется меньше, а его теплая смуглая кожа стала землисто-серой. Я хорошо его знаю. Я ухаживала за ним в течение многих месяцев, и последние несколько дней готовилась к его смерти. Пока он умирал, мы вместе с медсестрой по оказанию помощи людям, потерявшим ребенка, отрезали локон его волос, покрасили его ступни золотой краской. Я сняла отпечаток, сфотографировала его вместе с матерью и круглые сутки ставила ему его любимую музыку.

– Ты выглядишь так мирно, сынок. Больше никакой боли. Никаких операций. Никаких больниц. – Она замечает, что я дрожу и рыдаю. Снимает с него одеяло и пробегает рукой по его телу, по животу, по коленям, по ступням. – У вас есть дети? Я вас ни разу не спрашивала.

Я киваю, стараясь подавить рыдания. Мое ледяное сердце раскалывается на куски.

Она невероятно долго не поднимает глаз, дотрагивается до его ступни, на которой еще осталась золотая краска.

– Значит, Господь благословил нас обеих.

13 «…и согрелось тело ребенка» [33]

Никогда не стоит недооценивать возможности человека, который настроен решительно.

Эдна Адан Исмаил

Сегодня мой последний день работы медсестрой, и я иду по мосту, возвращаясь в больницу и наблюдая, как вода меняет цвет от зеленого к голубому, а затем к серому. Я запоминаю эти цвета. Мне сорок лет, и я уже не та худощавая девочка, которая прикладывала к уху морскую раковину. Но сестринское дело научило меня прислушиваться, и я наконец умею одновременно слышать все и ничего. У моей тени зазубренные края, но все же она танцует.

Я хочу растянуть время, просмаковать каждую секунду своей последней смены. Но как только я добираюсь до работы, так сразу же срабатывает сигнал экстренного вызова. Я бегу на помощь и обнаруживаю, что в зоне транспортировки пациентов у мужчины произошла внезапная остановка сердца. Верхом на его большом теле сидит сестра, которую я не узнаю́, – она давит на его грудную клетку так сильно, как только может, у него вот-вот сломаются ребра. Униформа у нее на груди насквозь пропиталась потом, а под мышками выступили два мокрых полумесяца. Моя коллега, Сюань, встает на колени рядом с пациентом, забрасывает за спину свой висящий на шее пропуск и открывает портативный дефибриллятор – красный электрошокер начинает трещать, как только она приподнимает крышку.

– Приложить электроды к груди пациента.

– Подключить электроды к разъемам рядом с мигающей кнопкой.

– Идет анализ.

– Разряд!

– Отойти!

Сюань говорит громко, перекрикивая шум аппаратуры. Она знает, что сотрудники игнорируют гудение оборудования. «Убрать руки от груди, идет анализ. Так, не прикасаться. Разряд. Уберите кислород. Всем отойти». Произнося все это, Сюань смотрит на пациента и машет рукой, используя не только голос, но и язык тела, чтобы обезопасить коллег от случайного электрического разряда. Недавно в одной из лондонских учебных больниц медсестра случайно ударила током свою напарницу. Теоретически, если кто-то дотронется до пациента или даже до пакета с жидкостью, к которому тот подсоединен, есть риск получить удар током, в результате чего может произойти остановка сердца.

В любой экстренной ситуации очень важно, чтобы и пациенты, и медработники могли довериться незнакомым людям. История английского слова trust, которое означает «доверие», имеет много общего с базовыми принципами сестринского дела. В современный язык оно пришло из среднеанглийского, в котором было слово truste со значением «защита», в свою очередь, восходящее к древнескандинавскому traust – «помощь»; родственным ему также считается голландское слово troost, означающее «комфорт, успокоение, утешение». Пациенты должны доверять медсестрам, а медсестры – врачам и друг другу. Но помимо этого медсестры должны доверять себе, отдавать себе отчет в том, на что они способны, а на что – нет. Медсестра обязана себя знать.