Язык и религия - [102]

Сын полоцкого купца Франтишек Скорина прожил богатую событиями жизнь. Многое закрыто от нас временем, но все же известно, что Краковский университет присудил ему степень бакалавра «свободных наук», а Падуанский – степень доктора в «лекарских науках»[182]. Скорина вел торговые дела в Белоруссии и Польше. Сохранились королевские охранные письма, выданные Скорине, но также и королевские указы против него. Скорина не раз судился, несколько месяцев сидел за долги в тюрьме. В Вильне он был секретарем и врачом виленского епископа. В Кенигсберге одно недолгое время состоял на службе у Прусского герцога Альбрехта. В Праге ему поручали устроить королевский ботанический сад. Один документ допускает чтение, согласно которому Скорина был секретарем датского короля. Согласно другому (однако не подтвержденному источнику), Скорина встречался в Виттенберге с Лютером и Меланхтоном, причем Лютер принял его за «интригана от дьявола». Судя по некоторым косвенным данным, Скорина привозил книги своей печати в Москву[183].

В 1517–1519 гг. Скорина на деньги богатых белорусских купцов завел в Праге типографию, нанял печатников и граверов и издал 23 книги «Ветхого Завета» (начав с «Псалтири») под общим названием «Бивлия руска, выложена доктором Франциском Скориною из славнаго града Полоцька, Богу ко чти и людем посполитым к доброму научению», сопроводив каждую книгу объяснительным «предословием» и кратким послесловием. В Вильне Скорина открыл типографию (первую на территории бывшего СССР). Здесь в 1522 г. он напечатал «Малую подорожную книжицу», в которую вошли «Псалтирь», «Часословец», «Шестодневец», «Пасхалия», а также несколько сочиненных им церковных песнопений. В 1525 г. издал «Деяния и послания апостольская» («Апостол»).

Вероисповедная принадлежность Скорины неизвестна и не определима по характеру его изданий (особенно пражских) – настолько его предисловия веротерпимы и, говоря современным языком, экуменически надконфессиональны.

В обращении Скорины к «Ветхому Завету» ярко сказался присущий европейскому Возрождению интерес к первоисточникам христианства, решительное предпочтение Св. Писания церковному преданию. Книги «Ветхого Завета» (за исключением «Псалтири», особенно у православных) не использовались в христианском богослужении; они не были так популярны, как жития или календари, и так повседневно необходимы в каждой церкви, как Евангелия. «Ветхий Завет» в начале XVI в. – это по-своему изысканное чтение европейской интеллектуальной элиты, и именно к такой классике стремился приобщить Скорина своих соотечественников.

Его виленские издания по составу текстов более традиционны (в церковном отношении), однако новаторским был сам замысел «Малой подорожной книжицы». Это почти карманное издание предназначалось для индивидуального, «приватного» обращения (хотя бы и в дороге) к вечным истинам христианства.

Вопрос о языке конфессиональных текстов Скорина решает в пользу церковнославянского – классического языка восточнославянской книжности, однако при этом стремится объяснить непонятное на народном языке. Это было продуманное решение, сформулированное в предисловии к первой изданной им книге – «Псалтири»: «Повелел есми Псалтырю тиснути рускыми словами а словенскым языком [т.е. русскими буквами и словенским языком]… Также положил есми на боцех [т.е. на полях] некоторые слова для людей простых не рушаючи самое Псалтыри ни в чем же… Иные слова который суть в Псалтыри неразумный простым людем найдуть е на боцех руским языком что которое слово знаменует» (цит. по факсимильному воспроизведению памятника в издании: Францыск Скарына, 1988, 24).

Реально язык скорининских книг в разной мере церковнославянский. Те книги, которые он печатал по церковнославянским рукописям («Псалтирь», «Апостол»), сохраняют церковнославянский язык в большей мере. Однако именно в переведенных Скориной библейских книгах (с латыни, с чешского), при сохранении церковнославянской основы, вполне ощутима белорусская языковая струя.

В изданиях Скорины кириллица впервые получает вид, близкий к современной «гражданской» азбуке: буквы стали округлые и легкие, прозрачные, некоторые дублетные буквы исключались. Скорина, таким образом, предугадал облик будущей «гражданки», почти на два века опередив реформу графики и алфавита Петра I 1710 г. (Впрочем, в православных церковнославянских изданиях канонических текстов подобный светский шрифт невозможен и до сих пор.)

Издания Скорины были достаточно известны и в Белоруссии, и на Украине, и в Московской Руси. Еще в XVIII в. на авторитет Скорины ссылались старообрядцы. Однако белорусский и западнославянский «акцент» в церковнославянском языке Скорины, как и слишком светский тон его предисловий, по-видимому, затрудняли полное принятие его книг официальной православной традицией. Во всяком случае, издания Скорины не оказали такого влияния на языковую ситуацию, как книги Ивана Федорова.

Иван Федоров (или Федорович), по геральдическим данным, происходил из белорусского шляхетского рода Рогозов. Учился в Краковском университете (бакалавр «свободных наук»), в бытность в Москве – дьякон одной из церквей Кремля. Его первые издания увидели свет в Москве («Апостол» 1564 г., «Часовник» 1565 г.). Из-за гонений вынужден был перебраться в Литовскую Русь. Здесь в Заблудове (сейчас местечко в восточной Польше) в 1569–1570 гг. в типографии Великого гетмана Литовского Григория Ходкевича Иван Федоров напечатал «Учительное Евангелие» и «Псалтирь» с «Часословцем». Позже в собственной типографии во Львове он издает «Апостол» и первый у восточных славян печатный Букварь (1574 г.), оказавший определяющее влияние на все последующие буквари допетровской Руси. С конца 70-х гг. Иван Федоров в Остроге (сейчас райцентр в Ровенской области на Украине). Здесь, в типографии князя Константина Острожского, он издает греческо-церковнославянский Букварь (1578 г.), «Новый Завет» с «Псалтирью» и знаменитую «Острожскую Библию» (1581 г.). В ее основе лежит рукописный полный свод библейских книг, который в 1499 г. был подготовлен на «книжном дворе» новгородского архиепископа Геннадия (так называемая «Геннадиевская Библия») и спустя десятилетия с санкции Ивана IV передан Ивану Федорову для издания «типом».