Язычники - [11]

ОЛЕГ. Да куда вернуть? Продукты…

НАТАЛЬЯ. А нет — так собакам отдадим… сало… И вот что… Олежик… ты мне денежки-то отдай…

ОЛЕГ. Какие денежки?

НАТАЛЬЯ. А зарплату свою, сынок… а то всю так попусту растратишь… а нам еще месяц жить… Кристиночке рубашку нужно крестильную справить… стол накрыть завтра для отца Владимира… Давай, давай, кошелек-то…

Олег смотрит на жену. Марина потупилась и молчит.

НАТАЛЬЯ. (обиженно) Или что? Марина? Или ты думаешь… что? Ты думаешь мне деньги ваши нужны или что?! Ну, спасибо, дети. Пожила я у вас. Погостила. Видно пора мне…

Наталья снимает фартук. Марина испуганно кидается к Наталье.

МАРИНА. Нет! Да вы что! мама! Куда вы?! Олег, ты что?! А ну быстро отдай маме деньги! Она же тебя на работу устроила, а ремонт… да если б не мама! Да вы что?!

Олег выгребает из кошелька все деньги.

МАРИНА. Возьмите, мама! Вы и хозяйство лучше меня вести умеете… сколькому меня научили…

НАТАЛЬЯ (довольная садится за стол) Это да… я ж в макарьевском монастыре у настоятельницы Варвары складом заведовала… умею распорядится…

Все садятся за стол.

НАТАЛЬЯ. Господи, Иисусе Христе, Боже наш, благослови нам пищу и питие молитвами Пречистыя Твоея Матере и всех святых Твоих, яко благословен во веки веков. Аминь. (крестит пищу) Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняеши всякое животное благоволения.

Наталья насыпает в тарелки кашу. Вдруг из комнаты выходит Кристина — лысая (бритая наголо), в черной футболке с костями и черепом и стрингах — таких тонких, что они еле прикрывают тело. Кристина очень худая.

МАРИНА. Кристина! Что ты с собой сделала?!!!

КРИСТИНА (садится за стол) Пап, у тебя бритва тупая. (показывает на голову) Поранилась, видишь?

ОЛЕГ. Кристина!

НАТАЛЬЯ (крестит внучку) Избави мя, Господи, от обольщения богомерзкого и злохитрого антихриста, близгрядущего, и укрой меня от сетей его в сокровенной пустыне Твоего спасения. Даждь ми, Господи, крепость и мужество твердаго исповедания имени Твоего святого, да не отступлю страха ради дьявольского, да не отрекусь от Тебя, Спасителя и Искупителя моего, от Святой Твоей Церкви. Но даждь мне, Господи, день и ночь плачь и слезы о грехах моих, и пощади мя, Господи, в час Страшного Суда Твоего. Аминь.

КРИСТИНА. Баб, ты, действительно, что ли думаешь, что он тебя во время страшного суда пощадит? правда что ли?

НАТАЛЬЯ. (крестит Кристину) Спаси Господи и помилуй! Спаси Господи и помилуй!

ОЛЕГ. Кристина… зачем ты… что ты с собой сделала? почему ты… голая?

КРИСТИНА. Я не голая, папочка. Я в трусах. Это трусы такие. Стринги называется. Знаешь?

МАРИНА. Кристина! Что ты делаешь с нами, Кристина!

ОЛЕГ. Оденься, ради бога!

КРИСТИНА. А зачем мне ради бога одеваться. Бог, говорят, он нас нагими создал. А стринги — это Адам с Евой придумали.

ОЛЕГ. Оденься!

КРИСТИНА. Оделась бы, пап. Только одеть мне нечего. Они зачем-то все мои джинсы из дома вынесли…

НАТАЛЬЯ. Джинсы — облачения дьявола!

МАРИНА. Я тебе юбку пошила черную…. Сейчас же оденься!

КРИСТИНА. А-а-а… так это юбка была… Извини, мам, я думала, это занавеска какая-то твоя очередная… не поняла просто… в похоронное бюро или куда…

МАРИНА. Оденься, дрянь!

НАТАЛЬЯ. Марина!

КРИСТИНА. Я ухожу, мам.

Кристина и Наталья переглядываются. Наталья поигрывает ключами на своей шее.

ОЛЕГ. Куда?

МАРИНА. Никуда! Никуда она не пойдет!

Звонок в дверь.

МАРИНА. Оденься.

КРИСТИНА. «И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут… Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них…» Так, бабуля?

Наталья открывает дверь. Входит Боцман. У него в руках книга и банка краски.

НАТАЛЬЯ. Оденься, немедленно! Мужчина в доме!

КРИСТИНА. Кто мужчина? Это дядя Боцман — мужчина? Дядя Боцман, ты еще мужчина?

БОЦМАН. Что?

КРИСТИНА. Что-что! Пиписька стоит у тебя!? Или нет? А то я в трусах, бабушка, видишь, волнуется!

Наталья дает Кристине пощечину, на которую никто из присутствующих никак не реагирует. Кристина криво улыбается и притрагивается к щеке.

НАТАЛЬЯ (Боцману приветливо) Садись, Коленька. С праздничком тебя! Вербное воскресенье сегодня! Кашу будешь?

БОЦМАН. (растеряно) Нет, спасибо, я… книжку принес… и краску вот… желтую… баночку…

НАТАЛЬЯ. А-а-а! Прочел уж… житие преподобного саровского чудотворца?!

БОЦМАН. Прочел.

НАТАЛЬЯ. Что скажешь, отец мой?

Боцман молчит, опускает голову.

БОЦМАН. Я… балкон еще… докрасить хотел…

НАТАЛЬЯ. Ну, уж батюшка что ты вздумал! В вербное воскресенье балконы красить! Что ты — нехристь какой? После Пасхи покрасишь!

КРИСТИНА. Дядь Боцман, дай мне, я покрашу, я нехристь!

МАРИНА. Не давай ей! Оденься немедленно или я не знаю, что сделаю!

НАТАЛЬЯ (успокоительно) Ничего, ничего! Завтра покрестим ее, все пройдет!

КРИСТИНА. Бабушка, это только младенцев без их согласия крестят! А я уже видишь, какая дылда здоровая вымахала. Вон, какие трусы у меня, видишь? Водку пью, сигареты курю, с мужиками по ночам… Ну ты же знаешь. Ты же сама сказала. Ебусь вон со всеми подряд. Вообщем, все вопросы духовной жизни решаю сама!

ОЛЕГ. Кристина!

МАРИНА. Ах, ты ж дрянь!

НАТАЛЬЯ. Только в крещении спасена будешь! (