Язычники крещёной Руси. Повести Чёрных лет - [63]

Кроме всего прочего, уже, в-третьих, не надо забывать, что тогда же, в XII веке, пали последние святыни языческого Поморья Варяжского под натиском христианских крестоносцев. Были уничтожены Аркона, Ретра-Радигощ.

Очень могло быть, что многие жрецы и простые язычники искали спасения на Востоке, у братьев по крови и языку, что усиливало позиции местных язычников. В летописях сообщается, что смоленский князь Ростислав Мстиславич в 1148 году преподнёс своему брату, киевскому князю Изяславу, дары "от варяг".

Как раз за год до того на многострадальное "Поморье Варяжское" обрушился очередной крестовый поход. Видимо, и дары происходили от спасавшихся в Смоленских землях беженцев. Кстати, внешнее узорочье тех же белокаменных соборов Владимирского княжества подозрительно напоминает описания внешнего убранства языческих храмов вендов-варягов, оставленные немецкими миссионерами.

Во всяком случае, когда пишущий эти строки обходил кругом оплетённую дивной резьбой шкатулку Дмитровского собора во Владимирском сквере и глядел на белокаменное, зарозовевшее в зимней заре узорочье, на ум приходили следующие строки:

"В городе Щетине находилось четыре храма; но один из них, бывший главнейшим, выделялся украшениями и удивительной искусностью постройки; он имел скульптурные украшения как снаружи, так и внутри. Изображения людей, птиц и животных были сделаны так естественно, что казалось, будто они живут и дышат".

Так сказано в "Жизнеописании Оттона Бамбергского" про храмы славянского Поморья. Но то же мог сказать путешественник и про белокаменные чудеса Русского Залесья. В том же XII веке, точнее, в 1116 году, выстроена крепость Новгородского детинца, по утверждениям археологов, не имеющая подобий в Приднепровье — но полностью совпадающая по способу сооружения укреплений с твердынями варяжской Прибалтики.

Впрочем, это скорее свидетельство южнобалтийского происхождения самих новгородцев — "людие новгородски от рода варяжска и до днешнего дни", как утверждает Новгородская летопись.

Завершая рассказ о существовании "параллельной Руси", мы должны рассказать о таком явлении, как сознательные двоеверцы — не те, кто, крестившись, бессознательно держался привычек старины, опасался чародейской силы волхвов, как Янь Вышатич, или подозревал, что языческие обереги и заклятья — более надёжная защита от нечисти, как полагал, судя по всему, печерский инок, автор "Повести временных лет".

Этих вернее называть не совсем последовательными христианами. И не те, кто, искренне полагая себя православным христианином, как русские деревенские жители, про которых я говорил во введении, молились лешим и овинникам, христосовались с домовыми, приносили святым жертвы и посвящали им пляски.

Эти двоеверцы — скорее укрывшиеся не слишком толстым слоем христианской символики и фразеологии язычники.

Я говорю про тех, кто — помните? — родившись в православии, мог потом впасть в язычество и вновь прийти в лоно церкви. Про тех, к кому взывали церковные поучения — не язычники же их читали и слушали! Про тех, кто пытался совместить новую веру со старой, поклонение родным Богам с молитвами чужеземному Христу.

Для таких двоеверцев их способ поведения был просто способом выжить — выжить в кровавых бурях Столетней гражданской. Выжить на "полосе отчуждения" между истовыми христианами и непримиримыми сторонниками родной Веры.

Но… но это впервые на Руси появились люди, которым их выживание, общественный и душевный комфорт были важнее Веры. Стояла распря, множились приспособленцы, а времена, когда Руси нужнее воздуха оказались единство и стойкость, были не за горами.

Говоря о том бедствии, которое постигло Русь в наступившем, XIII, столетии, перечисляют много причин её поражения. Не оспаривая их (хотя отчасти эти причины и придётся подвергнуть внимательнейшему пересмотру в следующей главе), добавлю одну — расколотое небо над Русью, разделение Руси — не только на множество маленьких государств, в конце концов такое было и в Европе, которая то страшное время пережила.

В скобках отметим, что христианство ни в малой степени не воспрепятствовало этому разделению — разделению на куда меньшие и слабые кусочки, нежели те, которыми были родовые княжения-земли полян, древлян, дреговичей, вятичей, кривичей, словен ильменских.

На землях кривичей, скажем, расположились Псковская земля, Полоцкое и Смоленское княжества — а многие из них ещё и внутри делились на частицы-уделы.

Но страшнее этого разделения, наверное, было разделение между посетителями капищ и прихожанами церквей, между теми, кто истово верил в Христа — и теми, кто полагал эту веру "уродьством", теми, кто чтил Предков-Пращуров — и теми, кто, как монах-летописец, приравнивал их к "калу", облепившему такую жемчужину христианской чистоты и праведности, как Ольга.

"Дом, разделившийся в себе, не устоит", как сказал тот, чьим именем раскололи дом по имени Русь.

Глава IV. Под ордынским копытом (XIII-XIV вв.)

Всё исступлённее давленье

Громады мирового Льда.

Как ночь без края, как затменье —

На Русь надвинулась Орда. 

                                Алексей Широпаев, "Русь"