Язычники - [43]

— Рредчайший экземпляр?! — неожиданно для самого себя возопил Ворон. Обе головы тянитолкая сонно зачмокали.

Обеспокоенная карканьем, в комнату вошла Марь Ванна, инспектор дошкольного воспитания.

— Триста лет прожил, мог бы и соображать кое-что. — Она ткнула в сторону Ворона костлявый палец. — Дите спит, чего орать? И вообще, посторонние могут быть свободны. Режим прежде всего. Кому из вас понравится, чтобы его спящего разглядывали?

Когда все вышли и остались только Марь Ванна, Алешка и вент Оум, детеныша осторожно переложили в плетенку, унесли в вольер, накрыли байковой попонкой и оставили в покое…

Перед сном, когда, поставив защиту от ночных насекомых, воспитатели уходили к себе, в спальнях велись странные разговоры. Рассказывали, что Алешка запросто бывает в Заколдованном Лесу, что черный пес Гром разговаривает не хуже Ворона, но скрывает это, что тот дядя Иванушка, который принес тянитолкая, действовал по наущению Алешки. И он же по ночам закапывает в песок неожиданные деревянные игрушки. А в Заколдованном Лесу работают над воссозданием сказочных форм жизни, причем пользуются старинными рецептами, в которых зашифрованы составы весьма эффективных мутагенов гарантированного действия. Конечно, хорошо бы там побывать, но Сатон никого в этот Лес не пускает, потому что, смешно сказать, боится за неокрепшие детские души… Тянитолкай, говорили еще в спальнях, ненормально толст, его перекармливают. Потом кто-то высказал мнение, что а вдруг это животное вообще не взрослеет? Вот здорово было бы!..

А в это время Нури и Алешка прогуливались перед сном неподалеку от вольера, ожидая часа, когда надо гасить высоко подвешенные над крышами светильники.

— Представляешь, Нури, целый муравейник дюймовочек! Не совсем муравейник, а так, пень, здоровый такой. И домики, домики — как опята. Под двускатными крышами.

— Сам придумал? — Нури со светлой завистью оглядел акселерата.

— Не веришь? А это видел? — Алешка достал из-за пазухи берестяной свиток. Развернул. Старославянской вязью там было написано:

«К жителям зоны. Обращение. Созрели Дюймовочки. Кто хочет видеть и помочь, пусть приходит босиком и натощак, как прокричит первый кочет. Сбор насупротив колодца по ту сторону тына, где доска отходит».

— Сам, что ли, писал? Стиль хромает на обе ноги. Чему вас только в школе учат?

— Что уж ты, Нури! Иванушка дал. А в школе действительно… по двенадцать человек в классе. Я у него недавно в гостях был.

— Учителей не хватает, слишком высокие требования… В зону-то как попал? Через силовую завесу?

— Это от вас завеса, от взрослых. А народ там вполне, хотя немного замкнутый. Ну да ты быстро привыкнешь.

— Как это я привыкну, с чего бы я привыкал? Да и не пройти в зону.

— Это правда, взрослому не пройти. По двум причинам. Первая: взрослый все равно ничего не увидит. А вторая: если и увидит, так не поверит. Ну и нечего зря… — Алешка помолчал, а потом спросил, глядя в сторону: — Ну так что, пойдешь?

Дюймовочки, подумал Нури, целый муравейник…

— Я ж взрослый.

— Пусть это тебя не волнует, воспитатель Нури. Марь Ванна сказала, что ты никогда не повзрослеешь. О тебе там знают. На тебя там надеются…

Они остановились у вольера, в котором жил тянитолкай. Прежде чем окончательно улечься, тот пощипывал стриженую травку. Опасения Сатона, что он разорвется, к счастью, не оправдались: тянитолкай передвигался подковкой параллельно сам себе, так что каждая пара ног у него была передней.

К проволочной ограде прижался медведь, не спуская глаз с теленка. Ворон гулял по верху ограды, а со стороны, противоположной медведю, неподвижно стоял золотой конь — белая грива и таращился на тянитолкая. Днем его долго рассматривала лосиха с детенышем. Потом она ушла. Охотник Олле рассказывал, что из леса приходили волки, только ночью, чтобы их не видели, и тоже смотрели. Теленок был пузатенький, ленивый и с плохим аппетитом. По-настоящему оживлялся он, только когда рядом был пес Гром, и это многих удивляло: травоядный тянитолкай льнул к собаке, а ведь она ни дать ни взять хищник, о чем мы порой забываем…

— Значит, договорились, да? Завтра за тобой зайдет Гром. Как услышишь рык неподалеку, сразу выходи. За малышей не беспокойся, я тебя подменю на время отсутствия.

* * *

Грому рычать не пришлось. Сразу после утреннего обхода спален, еще до побудки, Нури связался по видео с директором. На голоэкране дед хорошо смотрелся, только борода его расплывалась у границ сфероида.

— В сказку? — Сатон отделил от бороды волосок, задумчиво накрутил на мизинец. — Иди непременно и немедля. Я, знаешь, пытался — не прошел. Энергию просят, дай. Реактивы дай. Программное обеспечение дай, а как сам захотел, представь, замялись. Излишне, видишь ли, рационален… Это правда, что есть, то есть. Конечно, сейчас Василиск объявился, призадумались, тебя вот сами зовут. — Сатон вздохнул. — Тонкое это дело… воссоздание. Что-то у них там заклинило. Разберешься — помоги.

Из поселка Нури и Гром двинулись налегке, забирая все глубже в лес. В чистом сосняке, почти свободном от подлеска, легко дышалось. И было хорошо бежать по упругой хвое. Через частые ручьи — выдрята прятались в ближайших кустах — Нури переходил не снимая плетенных из кожи постолов и обсыхая в движении. Было много птичьего гомона, но непривычно мало зверья: большинство копытных и почти все хищники обитали в лесостепи, саванне, окружающей лесной массив.