Язва - [138]

— Он всегда сможет разбить вас, — сказала Талестра, облизнув губы. — И победить. Это прекрасный боец, он бьется с открытым забралом.

Ее страстный голос затих. Валеран шел к ней, он был уже совсем рядом. Он следил за этим взрывом, ожесточившим подвижное лицо девушки, и теперь он сдерживал себя, а усилие, которое он делал, чтобы снова перейти в область чувств, роковых и ужасных страстей, где извиваются проклятые Данте, было патетическим и не совсем естественным.

— Лес, — сказал он, — всегда был фаворитом, все они такие, эти ангелы Содома! Ему не пришлось унижаться и бороться. А я… Мне должно было принадлежать все на Земле, Талестра! А я все потерял. На планетах Арктура я был всего лишь жалким эмигрантом среди многих. Вы осуждаете меня за мое сегодняшнее предательство. Но ни у одного землянина не была так раздавлена гордость и разрушено будущее, как у меня, Талестра… Еще ребенком, гуляя в садах Самарры, я, как и все, мечтал о звездочке, которая поблескивала среди ветвей цветущей вишни. Это было Солнце, наше земное Солнце. Чтобы лучше видеть, я ложился на спину, и камни впивались мне в плечи, а я погибал от любви. Я пошел служить в эскадры Двойной Звезды и, потому что я был землянином и принцем этой планеты, меня превратили в один из многочисленных винтиков этого великого коммерческого и космического механизма, к тому же самым презренным: шпионом, посланным на Землю, а потом забытым… Я мечтал о вас, Талестра, а мне предложили мертвую — Астрид…

А она подумала: «Я мечтала о Лесе. А получила Айрта. И он мертв.»

— …А теперь я в конце моего пути и моих измен. Я знаю, что Ночные и меня уничтожат, когда я не буду нужен. Но…

Их тела, двигавшиеся с согласованностью воздушного потока и тучи, были так близки, что она ощущала на своем лбу его дыхание и даже его губы. В конце этой моральной схватки оба они были на пределе. Оба выронили свое оружие, ужасное и никчемное. Валеран обнял ее, и его губы лихорадочно и отчаянно искали губы девушки.

— Эскадры Омикрона наткнутся на нашу спираль, — говорил он. — Они будут… Они уже затянуты. Лес умирает. И ты моя. Земля!

Именно в этот момент она его и ударила. Прямо в сердце. Тем самым кинжалом, который ей дала его мать, умершая тридцать лет назад.

Клинок вошел легко и глубоко. Как в песок.

32

— Но ведь это горит башня! — вскочив, воскликнула Виллис. — А там была Астрид… Надо бы…

Астрид, которая знала все, которая знала ответы на все вопросы…

Через минуту они уже бежали через сады Факультета. Катастрофа принимала поистине вселенские масштабы, голубые кипарисы таяли, как свечи, стены рушились, осколки сложнейшей аппаратуры разлетались в разные стороны. Показалась Башня Мутаций, лишенная своих верхних этажей.

— Взрыв произошел в операционном зале, — сказал Айрт. — Боюсь, там никто не выжил…

— Ну и что? — ответила Виллис. — Мы должны удостовериться, правда?

Это была та самая Виллис, которая сказала: «двигатели выдержат». А в разговоре с Лесом: «Нет ни жизни, ни смерти, есть вечное движение».

Айрт улыбнулся ей в ответ, и они начали невероятный подъем среди огня и развалин. Лестница рухнула уже на втором этаже, но Рег не зря был тренированным атлетом. Он взобрался на стоящее рядом пробковое дерево и по веткам перебрался на широкий подоконник. Оттуда он сбросил Виллис длинную пурпурную штору.

Они бегом пересекли анфиладу помещений, покинутых арктурианскими и земными учеными, как только раздались первые взрывы, и пластиковая обивка, воспламенившись, превратила их в преддверие ада. Однако не все убежали, в зале заседаний они неожиданно оказались лицом к лицу с десятком белых арктурианских теней, неподвижно застывших в креслах. Лица их были покрыты перламутровой пленкой, а глаза — широко раскрыты. Айрт уже хотел было заговорить с ними, как вдруг заметил, что огонь уже лижет эти неподвижные статуи. Мертвые… Все они были мертвы! Величайшие арктурианские умы не захотели пережить крушение всех своих трудов, всех своих надежд. На полу валялись осколки разбитых флаконов, судя по этикеткам, из-под особого яда… Арцес, склоненный над трибуной, должно быть, умер последним. Виллис коснулась его руки — она была еще теплой…

А потом?.. Потом они поднялись по сохранившейся лестнице, прошли через залы, в которых разрегулированные гипноустановки испускали целые потоки объемных изображений и разнообразные запахи. Сигма погибала, как и жила — в красоте. На шестом этаже их встретила резкая, торжественная и ужасная мелодия, а вместо огненных стен и рушащихся потолков они увидели бесконечность, заполненную звездами, словно они находились в рубке корабля… Карлики и гиганты, рубиновые, смарагдовые и сапфировые, взрывающиеся жемчужной пеной, а потом согласованный полет кораблей, направляющихся к маленькой зеленой и голубой планете… Так установки реагировали на появление Айрта.

Он не был готов к этому, но тотчас устремился вперед с намерением взять на себя командование… Героическая симфония достигла апогея, заполняя стрельчатые своды, оплакивая этот мир, потом все исчезло: загорелся верхний этаж. Айрт очутился в пустом коридоре, его трясло. Он глазами нашел Виллис и пробормотал: