Яжмаг вне закона - [12]
Демон выглядел страшно довольным, даже пара маленьких коричневых пёрышек, прилипших к подбородку, не портила его типаж, а лишь добавляла аристократического шарма. Дураку понятно, что котик отвёл душу, и в трёх районах от нашей улицы можно не беспокоиться, что тебе на голову капнет обнаглевшая птичка. Если кто считает, будто бы оно к богатству, то поверьте, большинство самых влиятельных людей планеты крайне редко ходят обгаженными. А согласно вышеозвученному заблуждению, богаче всех должны быть памятники, но ведь это не так…
– Вы стесняетесь пойти со мной? – искренне удивилась Нонна, и в её голосе проскользнула грусть. – То есть целоваться со мной можно, а гулять, значит, нет?
– Хозяин подзабыл манеры? Всему виною спирт и нервы…
– Всё, всё, всё. – Я поднял руки вверх. – Дайте мне пять минут, чтобы переодеться, и выходим.
Так что мне придётся «совершить ошибку» вопреки предупреждению нобелевского лауреата по литературе. Хотя, как помнится из текста присланных запретов, не следует, что я так же ограничен в передвижении по городу. Речь скорее о запрете на болевое применение магии. Но, с другой стороны, мне и не обязательно колдовать, верно? Мы просто прогуляемся вдоль ближайшего канала и к обеду вернёмся домой.
Фамильяр торжественно обещался присмотреть за всё ещё дрыхнущим призраком. Гэндальф спал как младенец. Конечно, если вы где-нибудь видели большого, седобородого, полупрозрачного и пьяного в дымину младенца. Будить привидение всегда чревато серьёзными неприятностями. Но когда он проснётся сам, то мой котодемон всегда нальёт ему опохмелиться и даже может поддержать компанию, выпив на пару.
– Мы скоро вернёмся, – предупредил я, когда Нонна заботливо выводила меня в парадную, держась рядом с видом сестры милосердия.
После её короткой отлучки с прапрапрапрадедушкой на небеса о запрещённой в России секте свидетелей Иеговы она уже не вспоминала ни разу. Видимо, там ей прочистили загаженный мозг, перепрошили программу и спустили назад на землю в новой, отредактированной версии. Надо признать, отличия чувствовались лишь в деталях, в целом девушка оставалась прежней, сумев сохранить и ранее присущие ей наивность, доброту, искренность и чистоту.
Второй такой, как она, просто нет в природе. Наверное, в этом кроется какой-то высший замысел, потому что будь таких хотя бы трое, на планете дрогнула бы власть чоткого Сотоны, а люди стали бы счастливы. Хоть на чуть-чуть. Вот меня же прямо сейчас суют мордой в счастье, как слепого котёнка носом в молоко, так почему бы не поделиться этим дивным ощущением со всем человечеством?
– Ярослав, не волнуйтесь, я буду вам всё рассказывать, – нежно щебетала Нонна, повиснув на сгибе локтя моей левой руки и музыкально постукивая каблучками по мостовой.
Поверьте, серый, скучный городской асфальт никогда не даст такой чистоты звука, только брусчатка. На улице было довольно светло, несмотря на то что денёк выдался не самый ясный – со стороны Финского залива ветерок гнал большие пушистые облачка. Не обязательно пойдёт дождь, но и «традиционной» питерской жары тоже, видимо, больше не будет. Всё-таки конец августа.
При дневном освещении моё магическое зрение только обострилось, теперь всё вокруг рисовалось для меня в чётком чёрно-белом изображении. Считается, что так видят окружающий мир собаки. Не знаю, не проверял.
Меня ни разу не превращали в собаку, из близких знакомых яжмагов тоже никто не хвастался, что смотрел на людей снизу вверх глазами животных. По идее, этот момент можно было бы уточнить у яжмага-анималиста Фимы Синего, но звонить ему прямо сейчас казалось невежливым. Или я просто боялся услышать, что теперь и у него из-за меня начались всякие неприятные сложности…
– Нет, стойте, ждём зелёный свет! Ой, осторожнее, здесь ступенька! Нет, не подходите так близко к перилам, это опасно! Назад, назад, эта машина чуть нас не обрызгала! Как можно так гонять? Люди порой просто пугают.
Ох… слов нет…
Если бы она хоть на секунду представляла, что действительно способно меня напугать, то, наверное, поседела бы на месте. Мы прогуливались по старым историческим районам, поэтому и Зло, периодически просыпающееся в подвалах и на чердаках этих монументальных зданий начала девятнадцатого века, тоже было далеко не молодым. А значит, всегда голодным.
Когда дорога свернула к набережной Мойки, за нами увязалась пожилая семейная пара, два позднеобращённых вампира. Знаете, из тех, про кого испуганные соседи обычно говорят: «Вот уж о ком о ком, но о них бы ни за что не подумали – такие милые, интеллигентные люди…»
Я вас умоляю, не люди ни на грош, но вполне себе в теме, пока рот не открывают. Обращены ещё до революции семнадцатого года: воспитание имеют, тёмные очки, длиннополые плащи, перчатки и тросточка. Судя по тому, что высунулись днём, явные петербуржцы. Они так и шли за нами, перешёптываясь на ходу:
– Мила Алоизовна, я тебя откьявенно увейяю, он обичный мальчик.
– Ах, бьосте, Айтемий Иосафатович, я же глазами вижю, шо это яжмаг.
– Счастье моё, шо ти видишь? Кьоме того что у него аппетитная шея.
– Любовь моя, ти смотьишь не туда. Он вейтит головой и ставит себе ногу мимо лужи.
