Является ли «научное богословие» интеллектуальным нонсенсом? - [7]

Интересно обратиться от этого, довольно сырого анализа образа наших суждений к более тщательным аргументам Ричарда Суинберна, бывшего ранее профессором философии религии Оксфордского университета, и использующего теорию вероятностей для того, чтобы оценить достоверность веры в Бога - или, в более узком смысле, христианской веры в то, что Иисус Христос есть Воплощенный Бог[33]. Я не ожидаю, что Докинз согласится с теистическим выводом Суинберна или его провокационными вычислениями высокой вероятности существования Бога. Но я желаю ему показать то же пристальное внимание к деталям оценки относительной вероятности веры и неверия вместо используемых им обычных популистских риторических предубеждений.

Прежде всего, Докинз, а не Суинберн позиционировал себя как ученого. Однако здесь существует также и другой вопрос. Многие из большой склонности к философии желают задать Докинзу вопрос: признавая, что естественные науки получают свои выводы из наблюдаемых данных, как может он быть столь уверен в атеизме? Временами Докинз говорит с убеждением истинно верующего об определенном отсутствии Бога. Это как если бы атеизм был неизбежным результатом подобных логических аргументов. Но как можно достичь такой уверенности, когда естественные науки не являются дедуктивными по своим методам?

Эта трудность озадачила меня во время чтения работ Докинза. Определенности в его ответе нет, а потому необходимо предпринять огромный труд, чтобы не сделать преждевременных выводов. Так как же Докинз пришел к уверенности в отсутствии Бога? Другие исследовали подобные свидетельства и пришли к совершенно противоположным выводам.

Как становится ясно из вышесказанного, настойчивое убеждение Докинза о том, будто атеизм является единственным законным мировоззрением для естествоиспытателя - в высшей степени ненадежное суждение. Мое беспокойство не ограничивается искаженными примерами, которые Докинз использует в поддержку своих убеждений; я обеспокоен более дикостью, с которой он утверждает свой атеизм. Очевиден ответ: основания атеизма Докинза лежат не в его науке, а в чем-то ином - в том, что обусловливает столь эмоциональный аспект его убеждений. Но все же я не натолкнулся на что-либо, что побуждает сделать меня этот вывод. Ответ должен лежать где-то в другом месте.

Я начал искать ответ на мой вопрос во время тщательного анализа специфического стиля рассуждения, который мы находим в сочинениях Докинза. В важном сравнительном исследовании Тимоти Шанахан указывает на то, что подход Стивена Джея Гоулда к вопросу об эволюционном прогрессе определяется индуктивным подходом, основанным, главным образом, на эмпирических данных[34]. О Докинзе он говорит, что он «занимался разработкой логики «"адаптационистской философии" для дарвиновского рассуждения». Это предполагает, что заключения Докинза определяются набором логических предпосылок, которые, в конечном счете, хотя и косвенным образом, основаны на эмпирических данных. «Сама природа правильного дедуктивного аргумента такова, что из определенных предпосылок с логической необходимостью следуют определенные выводы совершенно независимо от того, являются ли эти предпосылки верными». Докинз использует индуктивный подход для того, чтобы защищать дарвиновское мировоззрение, а затем извлекает из этого мировоззрения набор предпосылок, из которых посредством дедукции могут следовать его выводы. Хотя Шанахан ограничивает свой анализ исследованием того, как Гоулд и Докинз приходят к столь противоположным выводам в отношении эволюционного прогресса, его анализ очевидно можно расширить и на его религиозные взгляды. Считая, что дарвинизм является лучшим объяснением того, что может быть наблюдаемо в мире, Докинз пытается преобразовать временную теорию в определенное мировоззрение. Атеизм, таким образом, представлен как логический вывод из серии аксиоматических предпосылок, имеющих надежность дедуктивного вывода.

Докинз представляет атеизм как единственный приемлемый вывод из разумного рассмотрения свидетельств. В то же самое время Докинз не желает признавать сложность определения «большой картины» на основе наблюдения. Процесс определения «наилучшего объяснения» сложного набора наблюдений является еще более сложным, особенно в отсутствие согласия относительно того, как определить, какое объяснение является лучшим.

Серьезные недостатки упрощения Докинзом научного объяснения лучше видны при обращении к классическому исследованию философа Гильберта Хармана, который утверждал, что процесс индуктивного вывода, столь характерный для естественных наук, может быть описан как «вывод наилучшего объяснения»[35]. Этот процесс, который, вероятно, лучше было бы назвать «движением к наилучшему объяснению», может быть представлен как процесс «принятия гипотезы на основании того, что она обеспечивает лучшее объяснение свидетельств, нежели альтернативные гипотезы»[36]. Это не окончательное доказательство, но набирающее вес свидетельство, приводящее к признанию, что одно из множества конкурирующих объяснений является предпочтительным. Вопрос не в том, какое из объяснений является доказанным окончательно (так как такие уровни доказательства часто выходят за рамки наших исследований), но какое из объяснений лучшее. Или, возвращаясь к байесианской форме мышления, какое является более вероятным.