Явление Сатаны. Записки провинциального сыщика - [3]

– Стало быть, не ограбление…

Коллежский регистратор² согласно кивнул и продолжал:

– Еще найдены были две фотографические открытки фривольного содержания и записная книжица.

Я взял в руки небольшую книжечку в черном кожаном переплете. На линованных страничках аккуратным бисерным почерком были начертаны адреса, а напротив них – женские имена. К сожалению, все адреса были явно не в нашем городе – названия улиц были мне незнакомы. И еще было много стишков, довольно пошлых и безвкусных.

Было ясно, что погибший – молодой ветреный повеса, охочий до развлечений бездельник, беспутный сын богатых родителей. Но ничего, что давало бы возможность установить его личность, обнаружено не было. Только две буквы на заколке. Не густо…

Хватиться отпрыска такого поведения родные могли и не скоро. Известное дело – современная молодежь!

– Дом принадлежит купчихе Дюжевой. Но уже несколько лет пустует. Мебель, как изволите видеть, вывезена. Двери закрыты на замки. Из-за этого, собственно, городовой и решил проверить дом, – Пульхров повернулся к Губореву.

– Так что, ваше высокобродь, – с обстоятельностью старого служаки начал о. – Я при обходе приметил, что замок на парадном как будто сломать пытались – он был повернут с ног на голову. Дужкой вниз, значит. А на двери были свежие царапины и накладная петля погнута. Однова, замок крепкий оказался, либо взломщик неопытный. Ну, я, на всякой случай, решил проверить со двора. Свистнул в свисток. Прибег вот, городовой Ракитин. Вдвоем пошли во двор. Глядь, а дверь-то черного хода приоткрыта. Она сызнутри была на задвижку заперта. Вот кто-то ее гвоздиком либо каким иным острым прутом ее сдвинул. Там, изволите видеть, царапины остались.

При этих словах городовой хотел было продемонстрировать царапины наглядно и жестом предложил мне пройти к двери черного хода. Но я лишь махнул рукой – не для чего. Знал я Губорева не первый день и в подобных вещах ему вполне привык верить.

– Ага, – удовлетворенно кивнул тот, явно оценив мое к себе доверие. – Стало быть, вошли мы с Ракитиным. Прошлись по комнатам – пусто и никого нет. Решили, что кто-то побаловался, да под конец заглянули в эту комнату. И вот…

Он неловко покосился на труп.

– Позвольте, ваше высокоблагородие? – вдруг подал голос Ракитин.

– Да, говорите.

– Тут дело такое, что во всех комнатах порядок. Ну, то есть хочь мебели нету, но все цело. А здесь вон в стенках дырья пробиты! И как– будто, не столь давно – мусор лежит, да еще видно, что пыль на полу стерта.

– Какие дырья? – удивился я, оглядывая стены.

– А вот, извольте видеть!

Городовой носком сапога передвинул одну из керосиновых ламп, стоявших на пыльном полу и ткнул пальцем. Но я уже и без того увидал небольшое, дюйма два, аккуратное отверстие, черневшее на белой стене в двух аршинах³ от угла комнаты и на высоте полтора аршин от пола. Второе отверстие было таким же, но в самом низу стены, на вершок⁴ выше пола.

Как я тут же убедился, в соседних комнатах у отверстий лежали кучки свежего мусора, полученного от сверления тех отверстий – крошка кирпича и раствора. Слой пыли хранил слегка смазанные отпечатки подошв обуви. А в одном месте, у отверстия близкого к полу, и чего-то округлого. По отпечатку складок я сразу понял – здесь некий человек вставал на одно колено. Вот и треугольный следок от носка ботинка!

Как ни старались я и мои помощники, но внешний осмотр дал совсем немногое. По следам на пыльном полу удалось установить только то, что покойный пришел в дом не один, а со спутником. Они сразу прошли в эту комнату, постояли несколько минут в центре ее, курили. А потом неизвестный упал и умер. Его товарищ же ушел. Но перед этим он подходил к трупу. Должно осматривал его. Помощи оказать он явно не попытался – труп, судя по той же пыли, не двигали.

Я приказал составить словесное описание внешности погибшего и направить его в Тамбов, а также в соседние с нашим уезды.

Вскрытие ожидаемо показало, что молодой человек умер от разрыва сердца, произошедшего верно от сильнейшего нервного потрясения. Исходя из этого был сделан вывод о естественности смерти и дело, несмотря на мои протесты, было закрыто. Однако, труп, по распоряжению полицмейстера, оставили в леднике для возможности дальнейшего опознания и передачи родственникам, ежели таковые объявятся.

И верно – не прошло и двух недель, как из Рязанской губернии поступил ответ, что по моему описанию погибший был признан как Владимиров Сергей Аполлонович, единственный сын богатого владельца мебельной фабрики. Приехавший несколько позже двоюродный брат покойного господин Путятин сообщил, что безутешный отец, долгое время до этого болевший, не вынеся тяжкого известия, скончался в одночасье и теперь ему, единственному родственнику злосчастной семьи, предстояли двойные похороны. По этой причине он просил по возможности ускорить процесс выдачи тела покойного кузена.

Власти не стали тянуть, и Путятин в тот же день отбыл домой со своим скорбным грузом. Однако, перед тем я все же снял с него показания. Пусть и пустая формальность, но того требовал порядок.

Рязанец оказался молодым человеком лет двадцати пяти с тонким хитроватым лицом и бегающим взглядом. Туалет его был весьма модным, даже щеголеватым, хотя штиблеты несколько стары. Он раз пять демонстративно доставал большие часы, видимо стараясь поскорее отделаться от меня. Но я обратил внимание, что дорогой брегет он носит на простенькой дешевой цепочке. Несколькими окольными вопросами я выяснил, что состоит он на мелкой чиновничьей должности, родители господина Путятина уже года два как преставились и что отец и сын Владимировы были, до недавнего времени, его единственными на всем свете родственниками.