Явился паук - [52]

— На что вы надеетесь в конечном счете? — снова задал вопрос Кэмпбелл. Он поддерживал меня с самого начала и негодовал, видя недовольство на лицах некоторых из присутствующих, в частности на физиономии Уолша. Я понимал, почему он так антипатичен Гэри: доктор производил впечатление мелочного, ограниченного и самодовольного типа.

— Многое из рассказанного им свидетельствует о тяжелой диссоциативной реакции. У него было трудное детство с физическими и, вероятно, сексуальными надругательствами. Полагаю, расщепление психики началось именно тогда, как попытка избежать боли и страха. Я не утверждаю, что он страдает раздвоением личности, но отнюдь не исключаю такую возможность. Его детство вполне могло спровоцировать подобный психоз.

Доктор Кэмпбелл подхватил эту мысль:

— Мы с доктором Кроссом обсуждали возможность наличия у Сонеджи-Мерфи «переходных состояний». Речь идет о психотических эпизодах, являющихся одновременно амнезией и истерией. В этом состоянии пациент может неожиданно очнуться в незнакомом месте, не понимая, как он там оказался и что делал столь продолжительное время. В некоторых случаях такие пациенты обладают как бы двумя личинами, зачастую антагонистическими. Так бывает при скоротечной дольной эпилепсии.

— Вы что, парни, в пятнашки играете? — возмутился со своего места Уолш. — Какая к черту дольная эпилепсия? Нет уж, Мэрион, позвольте мне! Чем дольше вы будете нас дурачить, тем больше у него шансов выйти из зала суда на свободу!

— Я вас не дурачу. Это не в моих правилах, — отозвался я.

Тут вмешался окружной прокурор Джеймс Дауд, суровый мужчина лет сорока. Если Дауд возьмется за дело Сонеджи, то вскоре прославится на всю Америку.

— Есть ли вероятность, что он имитирует все эти психотические состояния, просто играет? А на самом деле он — обычный психопат?

Собираясь с ответом, я оглядел сидящих за столом. Дауд искренне жаждет докопаться до правды, настроен скептически, но не предубежден. Представители вашингтонской прокуратуры сохраняют нейтралитет. Зато доктор Уолш сыт нами по горло.

— Да, такая возможность есть, — честно ответил я. — Именно поэтому я хочу попробовать регрессивный гипноз. Только так мы сможем проверить правдивость его историй.

— Только при условии, что он поддается гипнозу, — вмешался Уолш. — И если вы беретесь определить, загипнотизирован он или нет.

— Я нахожу, что он вполне гипнабелен, — быстро отреагировал я.

— А у меня на сей счет большие сомнения. Честно говоря, Кросс, они касаются и вас. Не важно, что он предпочитает беседовать именно с вами. Психиатрия и хорошие взаимоотношения врача и пациента — не одно и то же.

— Ему нравится, что я его выслушиваю. — Я в упор смотрел на Уолша, сдерживая желание наброситься на этого облеченного властью бездельника.

— Что еще говорит в пользу гипноза? — домогался окружной прокурор.

— Честно говоря, мы мало знаем о том, что он делал в период «переходных» состояний, — отозвался Кэмпбелл. — Сам он не помнит. Я опрашивал жену, но и она не в курсе.

— Неизвестно, сколько разных личин могло совместиться в нем одном, — добавил я. — Но основная причина для сеанса, — тут я сделал паузу, чтобы подчеркнуть особую значимость последующих слов, — я спрошу его о Мэгги Роуз Данн. Я выясню, что он с ней сделал.

— Благодарю вас, доктор Кросс, ваши аргументы ясны. — Прокурор Дауд поднялся из-за стола. — Спасибо за интересную встречу. Позже мы сообщим наше решение.

В тот вечер я решил взять дело в свои руки. Я позвонил знакомому репортеру из «Вашингтон пост» и попросил его о встрече в ресторанчике «У папаши» на краю Саут-Иста, единственном местечке, где нас не смогли бы засечь. Ради нашего спокойствия было необходимо, чтоб ни одна душа не знала об этой встрече.

Ли Ковел, моложавый седеющий яппи, отличался слегка подловатым характером, но мне нравился за открытость физиономии, на которой, были написаны все его эмоции: мелкая зависть, полное разочарование в журналистике, временами — отъявленный консерватизм и вместе с тем — способность к состраданию. Он умел адекватно оценивать происходящее.

Наряженный в серый пиджак и светло-голубые кроссовки, Ли плюхнулся рядом со мной на сиденье у стойки. «У папаши» собирались самые разные представители здешнего дна — негры, испанцы, корейцы, белые пролетарии, трудившиеся или жившие в Саут-Исте. Разумеется, второго такого Ли здесь не встретишь.

— Торчу тут как кукиш, — пожаловался он. — Похоже, я не так одет для этого заведения.

— Да кому ты здесь нужен? Боб Вудвард, что ли, попрет сюда? Или Эванс с Новаком?

— Очень смешно. Ну, что ты задумал? Почему не позвонил, когда эта история была еще горяченькой? Когда паразита еще не схватили?

— Будьте любезны, этому человеку — крепкий горячий кофе. Его нужно разбудить, — пояснил я бармену и обернулся к Ли: — Слушай: я буду гипнотизировать Сонеджи в тюрьме. Я буду искать Мэгги Роуз в его подсознании. Ты получишь эксклюзив. Но за это сделаешь кое-что для меня.

Ли захлебнулся от восторга:

— Ах, черт! Давай рассказывай, Алекс! Выкладывай до конца!

— Слушай: сейчас я пытаюсь получить разрешение на проведение сеанса гипноза, но сталкивается уж больно много политических интересов. А если ты протолкнешь эту историю в «Пост», у меня все сладится. Понял? Теория сбывающихся пророчеств! Тогда я получу разрешение, а ты — свой эксклюзив.