Ястребы востока - [12]
— Я недооценил тебя, мусульманин, — прорычал он. — Ты поступаешь справедливо и благородно.
— Благодарю тебя, Кормак, — улыбнулся Саладин. — Путь на Запад для тебя свободен.
И воины-мусульмане отдали салют, когда Кормак Фицжоффри вышел из комнаты, покинув стройного дворянина-мусульманина, который был защитником халифов, львом Ислама, султаном султанов.
Кровь Валтасара
Песнь Красного Камня
Глава I
Когда-то это место называлось Эски-Хиссар, Старый Замок. Он был очень древним уже в те дни, когда первые сельджуки пришли с востока. И даже арабы, которые перестроили эти крошащиеся развалины во времена Абу-Бекра, не знали, чьи руки возвели когда-то массивные бастионы посреди суровых предгорий Тавра. Теперь, с тех пор как старая цитадель превратилась в логово бандитов, люди называют это место Баб-эль-Шайтан, Врата Дьявола, и не без причины.
В ту ночь в большом зале был пир. Тяжелые столы, заставленные кувшинами и бутылями с вином и огромными блюдами с яствами, стояли, окруженные грубыми скамьями для тех, кто привык есть сидя, в то время как на полу лежали большие подушки, гостеприимно разместившие остальных, предпочитавших принимать пищу полулежа. Дрожащие рабы торопливо сновали вокруг, наполняя кубки из винных мехов и поднося большие куски жареного мяса и хлеб.
Здесь встретились роскошь и нагота, богатство вырождающихся цивилизаций и суровая первобытность дремучего варварства. Мужчины, облаченные в зловонные овечьи шкуры, сидели, развалившись на шелковых подушках и изысканной парче, и с жадностью хлебали из цельных золотых кубков, хрупких, как стебель пустынного цветка. Они вытирали свои бородатые рты и волосатые руки о бархатные гобелены, достойные шахского дворца.
Все расы Западной Азии были представлены здесь. Стройные, смертоносные персы, хищноглазые турки в коротких кольчугах, сухощавые арабы, рослые косматые курды, луры и армяне в потных овчинах, свирепые усатые черкесы, даже несколько грузин с ястребиными лицами и дьявольским темпераментом.
Среди них был один, который отличался от всех прочих. Он сидел за столом, пригубляя вино из огромного кубка, и глаза пирующих постоянно останавливались на нем. Среди этих высоких сынов пустыни и гор рост его не казался особенно выдающимся, хотя в нем было больше шести футов. Но в ширину и толщину он казался гигантом. Его плечи были куда шире, руки и ноги — массивнее, чем у любого другого воина здесь.
Его кольчужный капюшон был откинут на спину, открывая львиную голову и мощную жилистую шею. Несмотря на то, что он загорел на солнце, его лицо не было таким темным, как у тех, кто его окружал, а глаза его, словно синие вулканы — непрестанно тлели, подпитываемые внутренним пламенем гнева. Подстриженные под прямым углом черные волосы львиной гривой обрамляли низкий, широкий лоб.
Он ел и пил, не обращая внимания на бросаемые на него вопросительные взгляды. Не то, чтобы кто-то оспаривал его право находиться на пиру в Баб-эль-Шайтан, это логово было открыто для всех беглецов и изгнанников. И этот франк был Кормаком Фицжоффри, — изгоем, преследуемым собственным народом. Бывший крестоносец с ног до головы был прикрыт мелкоячеистой кольчугой. Тяжелый меч висел на его бедре, а ромбовидный щит с ухмыляющимся черепом в центре, лежал на скамье за его спиной рядом с большим шлемом без забрала. В Баб-эль-Шайтан не было притворного этикета. Здешние обитатели всегда ходили вооруженные до зубов, и никто не ставил под вопрос право другого обедать с мечом в руке.
За едой Кормак в открытую рассматривал своих соседей. Поистине Баб-эль-Шайтан был убежищем для исчадий ада, последним приютом для мужчин настолько отчаянных и жестоких, что весь остальной мир в ужасе их отверг. Кормак среди дикарей был своим; в родной Ирландии ему доводилось сиживать с варварами на собраниях вождей и якшаться с разбойниками с холмов. Но наружность дикого зверя и крайняя бесчеловечность некоторых из этих мужчин поразила даже свирепого ирландского воина.
Здесь, к примеру, был один лур, волосатый как обезьяна, рвавший куски полусырого мяса желтыми волчьими клыками. Кадра Мухаммад, так его звали, и Кормак невольно задумался, может ли такое существо иметь человеческую душу. Или тот мохнатый курд рядом с ним, чья губа, превращенная ударом меча в вечный оскал, обнажала зубы, подобные клыкам кабана. Без сомнения, в этих людях не было божественной искры, лишь беспощадная и бездушная натура той мрачной земли, что взрастила их. Глаза, дикие и жестокие, как у волков, свирепо посверкивают сквозь жидкие пряди спутанных волос, волосатые руки бессознательно сжимают рукояти ножей, даже тогда, когда их владельцы жадно едят и пьют.
Кормак изучающе глядел на рядовых членов банды — тех, кому превосходство в уме или военные навыки помогли добиться высокого доверия их страшного заправилы, Скола Абдура, Мясника. У каждого на счету было множество темных и кровавых историй. Здесь был тот худой перс с шелковистым голосом, смертоносными глазами и маленькой красивой головой, напоминавшей голову пантеры, — Надир Тус, однажды взлетевший высоко, как эмир, под покровительством шаха Харезмии. Или турок-сельджук в посеребренной короткой кольчуге, остроконечном шлеме и с украшенным драгоценными каменьями ятаганом — Кай Шах. Он когда-то служил Саладину, и пользовался большим почетом. Поговаривали, что шрам, украшавший угол его челюсти, оставил ему меч Ричарда Львиное Сердце в великой битве у стен Яффы. Или жилистый высокий араб с орлиным лицом — Юсеф Эль Мекру. Он был когда-то великим шейхом в Йемене и однажды возглавил восстание против самого султана.
