Ястребы над Египтом - [3]

Мгновение христианин стоял неподвижно, расставив ноги, словно для нападения; рукав его халата сдвинулся, обнажив могучие мускулы на смуглой руке. Он сердито хмурился, и теперь намного меньше походил на мусульманина. Несколько секунд стояла напряженная тишина, затем, пожав широкими плечами, фальшивый мавр снова сел, однако, положив, саблю на колени.

– Очень хорошо, – бесстрастно произнес он, отрывая большую гроздь винограда и запихивая ягоды в рот; продолжая жевать, он сообщил: – Я Диего де Гусман, из Кастилии. Ищу в Египте своего врага.

– Кого? – с интересом спросил Аль Афдал.

– Бербера по имени Захир эль-Гази, да обгложут собаки его кости!

Турок вздрогнул.

– Клянусь Аллахом, ты замахнулся на серьезную мишень! Ты знаешь, что этот человек теперь эмир Египта, и генерал всех берберских войск калифов Фатимидов?

– Клянусь Святым Петром, – ответил испанец, – это столь же неважно, как если бы он был подметальщиком улиц.

– Твоя кровная месть далеко тебя завела, – заметил Аль Афдал.

– Берберы из Малаги подняли мятеж против арабского губернатора, – внезапно сказал де Гусман. – Они обратились за помощью к Кастилии. Пятьсот рыцарей отправились им на выручку. Прежде чем мы смогли добраться до Малаги, этот проклятый Захир эль-Гази предал своих товарищей, отдав их в руки калифа. Затем он предал нас. Ничего не зная о случившемся, мы попали в ловушку, устроенную маврами. Лишь я один уцелел в этой резне. Три моих брата и дядя пали в тот день рядом со мной. Меня бросили в мавританскую тюрьму, и прошел год, прежде чем мои люди собрали достаточно золота для выкупа.

Снова оказавшись на свободе, я узнал, что Захир бежал из Испании в страхе перед собственным народом. Однако Кастилия нуждалась в моем мече. Прошел еще год, прежде чем я смог ступить на тропу мщения. Целый год я искал его в мусульманских странах, переодевшись мавром, язык и обычаи которых узнал за многие годы войны с ними, и за время пребывания в их плену. Лишь недавно мне стало известно, что человек, которого я ищу, находится в Египте.

Аль Афдал ответил не сразу, разглядывая суровые черты собеседника и видя в них неукротимую природу диких нагорий, где горстка воинов-христиан три столетия бросала вызов мечам ислама.

– Как давно ты в Аль-Медине? – внезапно спросил он.

– Всего несколько дней, – буркнул де Гусман. – Но достаточно, чтобы понять, что калиф свихнулся.

– Ты должен понять еще кое-что, – ответил Аль Афдал. – Аль Хаким и в самом деле сумасшедший. Я говорю чужеземцу то, что не осмелился бы сказать мусульманину – однако все это и так знают. Народ, который принадлежит к суннитам, стонет под его пятой. Три армии поддерживают его власть. Во-первых, берберы из Каируана, где впервые пустила корни шиитская династия Фатимидов; во-вторых, черные суданцы, которые под предводительством эмира Османа с каждым годом приобретают все большую власть; и в-третьих, мамелюки, или бахариты, Белые Рабы Реки – турки и сунниты, к которым принадлежу и я. Их эмир – Эс-Салих Мухаммад, и все трое: он, эль-Гази и черный Осман, в достаточной степени одержимы ненавистью и завистью друг к другу, чтобы развязать десяток войн.

Захир эль-Гази пришел в Египет три года назад в поисках приключений и без гроша в кармане. Он возвысился до положения эмира, отчасти благодаря венецианской рабыне по имени Заида. У калифа тоже есть за кулисами женщина, арабка, по имени Зулейка. Но ни одна женщина не в силах повлиять на Аль Хакима.

Диего поставил пустой бокал и пристально посмотрел на Аль Афдала. У испанцев еще не вошли в привычку изысканные манеры, позднее ставшие одной из их главных черт. В жилах кастильца все еще текло больше нордической, чем латинской крови. Диего де Гусман рубил сплеча, подобно предкам готам своим.

– И что теперь? – спросил он. – Собираешься выдать меня мусульманам, или ты говорил правду насчет того, что умеешь хранить тайну?

– Я не испытываю любви к Захиру эль-Гази, – задумчиво произнес Аль Афдал, словно про себя, поворачивая в пальцах кольцо, которое забрал у чернокожего гиганта. – Заман был псом Османа; однако берберское золото может купить суданский меч. – Подняв голову, он впервые с начала беседы посмотрел де Гусману в глаза.

– Я тоже кое-что должен Захиру, – сказал он. – Я не только сохраню твою тайну. Я помогу тебе отомстить!

Де Гусман резко наклонился вперед, и его железные пальцы впились в покрытое шелком плечо турка.

– Ты говоришь правду?

– Пусть Аллах покарает меня, если я лгу! – поклялся турок. – Послушай, вот мой план...

2

Пока в тайной винной лавке Хромого Ахмеда турок и испанец, склонившись друг к другу, обсуждали мрачный заговор, внутри массивных стен Эль-Кахиры происходили события не менее важные. Среди теней домов пробиралась фигура в покрывале и капюшоне. Впервые за семь лет по улицам Каира шла женщина.

Осознавая чудовищность своего преступления, она дрожала от страха, вызванного отнюдь не окружавшим ее полумраком, в котором могли прятаться грабители. Камни ранили ее ноги в изорванных бархатных туфлях; уже семь лет сапожникам Каира запрещено было изготовлять уличную обувь для женщин. Аль Хаким постановил, что женщины Египта должны сидеть взаперти, подобно птицам в вызолоченных клетках.