Ясновидящая - [18]

Уэйд был уверен, что удастся уговорить маму и на змею, но, когда явился на кухню с мольбой в глазах и четырехфутовой извивающейся тварью в руках, его мать так громко вскрикнула, что сосед мистер Притчет перепрыгнул через забор, узнать, не случилось ли чего страшного. При этом Притчет растянул связки, мать Уэйда уронила любимый кувшин на плиточный кухонный пол, а змея скользнула прочь и исчезла по направлению к реке, опоясывающей город.

Да благословит господь его мать, она, почти не жалуясь, терпела в доме всякую живность, которую он тащил домой.

Конечно, со временем у него будет и просторный дом, и двор, и время, чтобы снова завести себе питомцев, но пока он не имеет средств увеличить штат и сам работает по десять часов в день, не считая экстренных вызовов. А люди, у которых нет времени для любимых животных, не должны их заводить. То же самое он думал и в отношении семьи.

Уэйд прошел на кухню и взял яблоко. Обед или то, что его заменит, подождет, пока он не смоет с себя собачью шерсть.

Жуя яблоко, он направился в спальню, на ходу бегло просматривая почту.

Уэйд почувствовал ее запах, прежде чем увидел. Горячий женский запах ударил в ноздри и взорвал спокойное течение мыслей. Она пошевелилась в постели, потянулась гибким стройным телом. На ней ничего не было, и она завлекающе улыбалась.

– Привет, любовничек. Ты работаешь допоздна.

– Но ты же сказала, что сегодня будешь занята.

Фэйф поманила его к себе:

– Сейчас я и вправду буду занята. Почему бы тебе не задать мне работу?

Уэйд отшвырнул почту и недоеденное яблоко.

– А почему бы и нет?

5

«Прискорбно это, – подумал Уэйд, – когда мужчина волочится всю жизнь за одной-единственной женщиной. И еще прискорбнее, когда эта женщина то порывает с тобой, то снова возвращается. И мужчина ей это позволяет». Каждый раз, когда Фэйф снова появлялась, он говорил себе, что с него хватит, он больше в такие игры не играет. И каждый раз он опять слишком глубоко увязал, чтобы покончить с ней раз и навсегда. Он был у нее первым. Он не надеялся, что будет последним. Сейчас он так же не мог ей противостоять, как десять лет назад. В ту прекрасную ночь она влезла к нему в окно, влезла и в его постель, когда он спал. Он все еще помнил ощущение, когда проснулся от прикосновения юного горячего тела, которое скользнуло на него, и этот ненасытный рот, осыпающий его поцелуями. «Ей было пятнадцать лет, – вспоминал он, – и она взяла его быстро и безлюбовно, как пятидесятидолларовая шлюха. И при этом Фэйф была девственницей».

Но в том-то и дело, заявила ему тогда Фэйф, что она не хочет быть девственницей и желает отделаться от этого бремени поскорее и как можно проще, с тем, кого она знает, кто ей нравится и кому она доверяет.

Так все просто. Но для Фэйф это всегда было просто, а для него, Уэйда, эта летняя ночь за несколько недель до его отъезда в колледж была началом сложных отношений с Фэйф Лэвелл. Они занимались сексом когда и где только могли. На заднем сиденье его автомобиля. Поздней ночью, когда его родители уже спали, днем, пока мать болтала на веранде со своими приятельницами. Фэйф всегда хотела, всегда была готова и ненасытна. Все, о чем юноша мечтает ночами, все вдруг стало реальностью. И для Уэйда эта любовь превратилась в наваждение. Он был уверен, что она подождет, когда он окончит колледж, но не прошло и двух лет, в течение которых он лихорадочно учился и строил планы на будущее, их общее будущее, как она сбежала из дому с Бобби Ли. Уэйд тогда напился вдрызг и не просыхал неделю.

Ну а она вскоре вернулась. В Прогресс, а потом и к нему. И не просила прощения, не лила покаянных слез. Таков был рисунок их отношений, и он презирал ее за это почти так же глубоко, как самого себя.

– Итак, – Фэйф перегнулась и вытащила сигарету из пачки, лежавшей на ночном столике. Сев на него верхом, она зажгла сигарету. – Расскажи мне о Тори.

– А когда ты снова начала курить?

– Сегодня. – Она улыбнулась и клюнула его в подбородок. – Не ругай меня, Уэйд, у каждого должен быть какой-нибудь порок.

– А какой тебе больше нравится?

Она рассмеялась, но в смехе прозвучала горечь, и глаза тоже стали сердитыми.

– Если не попробуешь все, то как же тогда узнать, что лучше. Ладно, беби, рассказывай про Тори. Я просто умираю от желания узнать про нее все.

– А что я могу сказать? Вернулась, и все.

Фэйф тяжело вздохнула:

– Ну до чего же вы, мужчины, противный народ. Расскажи, как она выглядит, как держится? И что собирается делать?

– Выглядит она взрослой и держится соответственно. И собирается открыть магазин на Маркет-стрит.

Встретив ожидающий взгляд Фэйф, он пожал плечами и продолжал:

– Усталая. У нее усталый вид. Может быть, немного худее, чем следовало бы, словно недавно болела. Но в ней есть лоск, который дается жизнью в большом городе. А что она еще задумала, мне неизвестно. Почему бы тебе самой у нее не спросить?

Фэйф медленно провела рукой по его плечу. Замечательные у него плечи.

– Да вряд ли она мне скажет. Я ей никогда не нравилась.

– Но это неправда, Фэйф.

– Я знаю лучше тебя. – И она раздраженно скатилась с него, соскочила, грациозная и капризная, словно кошка, с постели и зашагала по комнате, время от времени глубоко затягиваясь. Лунный свет бросал на ее белую кожу призрачный голубой отблеск. Он видел на этой белой коже синяки и ссадины. Фэйф предпочитала грубый секс.