Ясновидение - [24]
Люди в тайне дрожат. Но они скрывают свои страхи под воображаемым пренебрежением и в хвастливой шутке. В компании они смелы. Поодиночке они размышляют тайно в своих собственных умах о том, что, в конце концов, эти вещи могут быть истинными. Истина от такого подтверждения предполагается собственным опытом; истина из некоторых личных необъяснимых событий, или подтверждения некоторых личных необъяснимых событий или от подтверждения некоторого друга, которому они предрасположены верить. Но только предрасположены верить. Современное время исключает сверхъестественное; предполагается не иметь никакого суеверия. Суеверие? В то время когда это современное время полно суеверий!
Но, к сожалению, у человека неиссякаемое любопытство; он любит реальную правду; он требует того, на что он в конечном счете может положиться. Он бы поверил, если мог бы. Но доказательства сверхъестественных вещей настолько неуловимы - настолько фантастичны, так, одним словом, ненадежны, что он будет держаться за обычные научные объяснения. Вся тайна, он говорит, является только частично известной. Когда то, что составляет вещь, становится понятым, человек объявляет об этом и тайна исчезает. Он только находит природу. Прежде неизвестную природу - теперь ставшую известной.
Способность удивляться - это подарок; под удивлением мы подразумеваем самое высокое исчерпывающее знание вещей этого мира, на котором можно настроить, или построить машину общения с другими. По
лестнице этих нескольких чувств мы поднимаемся на самую высокую платформу общего смысла. В разуме большинства людей интеллект не развит. И это знание сверхъестественного отклоняется, как драгоценные камни, чтобы схватить их, когда буквально нет никаких рук. Послушная трусость и стыдливая полувера проникла в авторов, которые, действительно должны были бы знать лучше - которые верили, в то время как они это отрицали. ...
Мы чувствуем с удивлением и позором, что некоторые авторы, которые из секретной силы их умов, а не из слабости видели, что есть большее в том, что называют суеверием, чем кажется на первый взгляд, должны были, потому что они колебались и боялись, иметь дело с этим серьезно, снизошли до того, чтобы осуждать и рассматривать это с насмешкой. Суеверие это деградация; смысл сверхъестественного - облагораживает. Вальтер Скотт - хотя из конституции его ума он не мог быть верующим - приносил извинения за банальность и объяснял все, пока не разрешил все свои чудеса, и мы можем сказать свел все свои истины до ничего. Разве никогда не будет увидено, что даже правда, которая является нашей правдой - может быть только вероятной? Ум Вальтера Скотта не был достаточно глубок для действительно глубокого ощущения Невидимого. Мы очень сомневаемся, имел ли он, или по своей природе мог бы иметь ощущение Невидимого Великого как у истинного мудреца; которое содержит этот мир как остров в себе. В действительности, он умышленно не имел дело с изумительным и был среди его суеверий, и подстраивал все к инстинктам романиста, и смотрел на баланс как простой мирской человек
это чистое суеверие. Как человек здравого смысла, в своем хорошем характере и в своем восхищении этим, он хотел занимать хорошее положение в мире; как человек, который полностью наслаждался своей жизнью и обладал богатым воображением, которое было в ходу - все это имея, Вальтер Скотт преобразовал суеверие в торговлю. Однако мы серьезно не доверяем когда верим, а он нет - чтобы понравиться миру, он все отрицал; в его аффектных и даже притворно смехотворных отречениях он не покланялся тайно, все время, перед каждой вещью он допускал, что можно торговаться. Это было лицемерно, если не сказать хуже.
Почти все авторы, которые имели дело с магическим, делали это в стиле недоверия. Это кажется становится модой - глумиться. Все это действует до того, как мир уйдет от слишком большой любви к этому; поднимется из страха перед тем, что может быть сказано о нас. Преобладает слишком
большое согласие с соглашением, приветствием встречи универсального предубеждения. Люди слишком примирительны даже в своих верах. Перед лицом стандартов у немногих людей есть смелость, чтобы быть одиночками. Привычка диктует нашу форму мысли и так же одинаково она легализует нашу одежду. Мы ужасно боимся мира.
Другие рассказчики и толкователи сверхъестественного - хотя знают о сильном и интересном материале, который они имеют под рукой - вместо того, чтобы быть наполненными мощным ощущением скрытой правды в них - почти соглашаются - хотя стремясь говорить, начинают показывать своего рода стыд в своих открытиях. И почему? Они уже встречены больше чем на полпути в уме каждого разумного человека. Есть немного семей - нет, едва есть человек - у кого не было чего-то естественно необъяснимого в его истории. Эта сверхъестественная история всегда находит эхо в каждой груди.
Теперь, если «сверхъестественное» дискредитируется авторами, оно не должно рассматриваться ими. Есть много предметов, с которыми они могут играть, но этот - если они верят в какую-либо жизнь кроме своей обычной жизни - слишком серьезен. Если есть возможность веры в сверхъестественное и его примеры принимаются, они связаны тем, что как искренние и честные люди они должны сделать признание что верят в это. Объяснениям вещей, которые часто предлагаются, как представляющие сверхъестественное, гораздо труднее доверять, чем самому сверхъестественному. От неудобного факта избавляются. Предмет отклоняется, чтобы пробить путь для следующего объекта. Удивление отбрасывается как необъяснимое. И это целый процесс. Это очень легкий, хотя не очень убедительный или удовлетворительный метод опровержения. Предполагается, что мы не верим. ...
