Ящик водки. Том 3 - [103]
Альфред и Игорь, скажите, пожалуйста, что мне теперь делать, ведь ваши книги не дают мне уже покоя?
С уважением к вам.
Екатерина Адамовна ЛАПИЦКАЯ Белоруссия, Брестская обл., гор. Кобрин, 2004.
Виктор Юрьевич Некрутенко
Когда в России совесть сильнее страха, тогда в стране весна реформ. Это редко, но — бывает. Так было при Александре Втором. Узнав, что Альфред Кох хочет поставить ему памятник, я купил «Ящик водки».
Люди делятся на тех, кого зовут, и тех, кто зовет. Обе категории обычно недовольны друг другом. Это закон мира, который в нормальных странах вошел в привычку. Россия — историческое исключение. Она запуталась в двух соснах, в результате чего жизнь в ней давным-давно невыносима. Основной причиной этого положения является, видимо, то, что в России люди отказываются играть устойчивые социальные роли, им претит быть функцией, им подавай интегральность. Вот в двух словах содержание, по крайней мере, первых двух книг «Ящик водки», смысл которого по той же названной причине едва ли понятен их авторам. В результате авторы оказываются как субъектом, так и объектом не только повествования, но и анализа. «Ящик водки» говорит о его авторах больше, чем им кажется, а может быть, и хотелось бы. Игровая атмосфера веселья, созданная в их стебноантичных диалогах, переодевание в банные халаты и прочие прибамбасы не мешают книге принять отчаянный, если не трагический облик.
К счастью для книги, творческий потенциал Коха и Свинаренко разнополярен, и междусобойчик оказывается вполне запойным. Читаешь — не оторваться. Чего же боле? Разве что похмелье. Десять лет, расписанные в двух книгах, от смерти Брежнева до смерти СССР, не только наша общая жизнь, но и наш общий уникальный шанс, по отношению к которому термин «просрать» звучит детсадовским рефреном. Каждое поколение российских людей рождается с надеждой, умирает — разочарованным, но не каждому поколению удалось увидеть надежду живьем, будто видение Девы Марии в Лурде или в Португалии: вот она стоит перед тобой. Есть постмодерн, а есть новый российский жанр — постнадежда, в котором и выпит ящик водки, и, как бы ты ни глумился над своими былыми иллюзиями, горечь лезет наружу, и тогда все равно всему, и даже Штольц равен Обломову.
Кох, конечно, и есть тот Штольц в состоянии постнадежды. Только он социально интереснее гончаровского героя, он — супер-Штольц,, побывавший на вершинах российской власти и окунувшийся в нешуточный бизнес. У него позиция знающего, и этого знающего раздражает клоунада собеседника, но он приговорен к беседе с ним по законам российской реальности.
Постнадежда как жанр складывается из нескольких философских предпосылок. В русской традиции не принято дурно отзываться о человеческой природе вообще. Даже Чаадаев этим не занимался. Даже у Лермонтова на этот счет есть двусмысленная позиция. Однако шоковый эффект мизантропии внутренне противоречив. Кох открыто заявляет, что человеческая природа зла и опасна, что только легкий покров цивилизации защищает ее от очевидного распада. Свинаренко не работает на этих вершинах, он суеверно отшучивается. Позиция Коха, как показывает опыт самой цивилизации, доказывается и опровергается бесчисленными примерами, она сближает его политически одновременно как с жертвами, так и с палачами. Все мировые диктаторы презирали людей. Политическое разочарование в людях свойственно и большой части наших реформаторов, не справившихся с реформами. Византропия дает моральное право бывшим кагэбешникам управлять страной как им вздумается.
Вторая философская предпосылка книги — разочарование в России как в дееспособном государстве. Здесь соавторы понимают друг друга. Кох строит свою концепцию истории страны как крушения поезда. Все было хорошо, пока нас вез византийский паровоз, но он сошел с рельсов стараниями средневековых мусульманских террористов, и дальше мы очутились в болоте крови, в облаке мути. Чаадаев считал, напротив, что виноват византийский выбор России, и крушение у него описано более красочно и беспощадно. Тот, кто не согласен с тем, что Россия — несчастная страна, либо дурак, либо лицемер. Тезис Коха: Россия никому не нужна, кроме самой себе с ее перманентным идиотизмом, — трудно оспаривать. Шансов на счастливое будущее у России немного. К тому же она может развалиться, как предсказывают и хотят враги вроде Бжезинского.
С одной стороны, это книга о судьбе немецких колонистов, проживавших в небольшой деревне Джигинка на Юге России, написанная уроженцем этого села русским немцем Альфредом Кохом и журналистом Ольгой Лапиной. Она о том, как возникали первые немецкие колонии в России при Петре I и Екатерине II, как они интегрировались в российскую культуру, не теряя при этом своей самобытности. О том, как эти люди попали между сталинским молотом и гитлеровской наковальней. Об их стойкости, терпении, бесконечном трудолюбии, о культурных и религиозных традициях.
С начала 90-х гг., когда за реформу экономики России взялась команда Егора Гайдара, прошло уже немало времени, но до сих пор не утихают споры, насколько своевременными и правильными они были. Спас ли Гайдар Россию от голода и гражданской войны или таких рисков не было? Можно ли было подождать с освобождением цен или это была неизбежность? Были ли альтернативы команде Гайдара и ее либеральному курсу? Что на самом деле разрушило Советский Союз? Почему в стране так и не была построена настоящая либеральная экономика и реформы «застряли» на полпути? Что ждет нас в будущем?Эти и другие важные события из истории России обсуждают сами участники реформ 90-х.
Два циничных алкоголика, два бабника, два матерщинника, два лимитчика – хохол и немец – планомерно и упорно глумятся над русским народом, над его историей – древнейшей, новейшей и будущей…Два романтических юноши, два писателя, два москвича, два русских человека – хохол и немец – устроили балаган: отложили дела, сели к компьютерам, зарылись в энциклопедии, разогнали дружков, бросили пить, тридцать три раза поцапались, споря: оставлять мат или ну его; разругались на всю жизнь; помирились – и написали книгу «Ящик водки».Читайте запоем.
Признаться, я уже давно привык к тому, что "во всем виноват Чубайс". Эдакое всенародное пугало, бездушный истукан. Одним словом — "Чубайс на ваши головы!" Оправдываться не собираюсь: я не девушка и не кандидат в депутаты, чтобы всем нравиться. Но все — таки в одном, принципиальнейшем, как мне кажется, вопросе мне бы очень хотелось быть понятым своими соотечественниками. Были ли у меня и моих соратников по приватизации ошибки? Конечно, были, но пусть в нас бросит камень тот, кто, активно участвуя в проведении российских реформ, не делал их.
Эта книга — рвотное средство, в самом хорошем, медицинском значении этого слова. А то, что Кох-Свинаренко разыскали его в каждой точке (где были) земного шара, — никакой не космополитизм, а патриотизм самой высшей пробы. В том смысле, что не только наша Родина — полное говно, но и все чужие Родины тоже. Хотя наша все-таки — самая вонючая.И если вам после прочтения четвертого «Ящика» так не покажется, значит, вы давно не перечитывали первый. А между первой и второй — перерывчик небольшой. И так далее... Клоню к тому, что перед вами самая настоящая настольная книга.И еще, книгу эту обязательно надо прочесть детям.
Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.
В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.