Ящик водки. Том 3 - [103]
Альфред и Игорь, скажите, пожалуйста, что мне теперь делать, ведь ваши книги не дают мне уже покоя?
С уважением к вам.
Екатерина Адамовна ЛАПИЦКАЯ Белоруссия, Брестская обл., гор. Кобрин, 2004.
Виктор Юрьевич Некрутенко
Когда в России совесть сильнее страха, тогда в стране весна реформ. Это редко, но — бывает. Так было при Александре Втором. Узнав, что Альфред Кох хочет поставить ему памятник, я купил «Ящик водки».
Люди делятся на тех, кого зовут, и тех, кто зовет. Обе категории обычно недовольны друг другом. Это закон мира, который в нормальных странах вошел в привычку. Россия — историческое исключение. Она запуталась в двух соснах, в результате чего жизнь в ней давным-давно невыносима. Основной причиной этого положения является, видимо, то, что в России люди отказываются играть устойчивые социальные роли, им претит быть функцией, им подавай интегральность. Вот в двух словах содержание, по крайней мере, первых двух книг «Ящик водки», смысл которого по той же названной причине едва ли понятен их авторам. В результате авторы оказываются как субъектом, так и объектом не только повествования, но и анализа. «Ящик водки» говорит о его авторах больше, чем им кажется, а может быть, и хотелось бы. Игровая атмосфера веселья, созданная в их стебноантичных диалогах, переодевание в банные халаты и прочие прибамбасы не мешают книге принять отчаянный, если не трагический облик.
К счастью для книги, творческий потенциал Коха и Свинаренко разнополярен, и междусобойчик оказывается вполне запойным. Читаешь — не оторваться. Чего же боле? Разве что похмелье. Десять лет, расписанные в двух книгах, от смерти Брежнева до смерти СССР, не только наша общая жизнь, но и наш общий уникальный шанс, по отношению к которому термин «просрать» звучит детсадовским рефреном. Каждое поколение российских людей рождается с надеждой, умирает — разочарованным, но не каждому поколению удалось увидеть надежду живьем, будто видение Девы Марии в Лурде или в Португалии: вот она стоит перед тобой. Есть постмодерн, а есть новый российский жанр — постнадежда, в котором и выпит ящик водки, и, как бы ты ни глумился над своими былыми иллюзиями, горечь лезет наружу, и тогда все равно всему, и даже Штольц равен Обломову.
Кох, конечно, и есть тот Штольц в состоянии постнадежды. Только он социально интереснее гончаровского героя, он — супер-Штольц,, побывавший на вершинах российской власти и окунувшийся в нешуточный бизнес. У него позиция знающего, и этого знающего раздражает клоунада собеседника, но он приговорен к беседе с ним по законам российской реальности.
Постнадежда как жанр складывается из нескольких философских предпосылок. В русской традиции не принято дурно отзываться о человеческой природе вообще. Даже Чаадаев этим не занимался. Даже у Лермонтова на этот счет есть двусмысленная позиция. Однако шоковый эффект мизантропии внутренне противоречив. Кох открыто заявляет, что человеческая природа зла и опасна, что только легкий покров цивилизации защищает ее от очевидного распада. Свинаренко не работает на этих вершинах, он суеверно отшучивается. Позиция Коха, как показывает опыт самой цивилизации, доказывается и опровергается бесчисленными примерами, она сближает его политически одновременно как с жертвами, так и с палачами. Все мировые диктаторы презирали людей. Политическое разочарование в людях свойственно и большой части наших реформаторов, не справившихся с реформами. Византропия дает моральное право бывшим кагэбешникам управлять страной как им вздумается.
Вторая философская предпосылка книги — разочарование в России как в дееспособном государстве. Здесь соавторы понимают друг друга. Кох строит свою концепцию истории страны как крушения поезда. Все было хорошо, пока нас вез византийский паровоз, но он сошел с рельсов стараниями средневековых мусульманских террористов, и дальше мы очутились в болоте крови, в облаке мути. Чаадаев считал, напротив, что виноват византийский выбор России, и крушение у него описано более красочно и беспощадно. Тот, кто не согласен с тем, что Россия — несчастная страна, либо дурак, либо лицемер. Тезис Коха: Россия никому не нужна, кроме самой себе с ее перманентным идиотизмом, — трудно оспаривать. Шансов на счастливое будущее у России немного. К тому же она может развалиться, как предсказывают и хотят враги вроде Бжезинского.
С одной стороны, это книга о судьбе немецких колонистов, проживавших в небольшой деревне Джигинка на Юге России, написанная уроженцем этого села русским немцем Альфредом Кохом и журналистом Ольгой Лапиной. Она о том, как возникали первые немецкие колонии в России при Петре I и Екатерине II, как они интегрировались в российскую культуру, не теряя при этом своей самобытности. О том, как эти люди попали между сталинским молотом и гитлеровской наковальней. Об их стойкости, терпении, бесконечном трудолюбии, о культурных и религиозных традициях.
С начала 90-х гг., когда за реформу экономики России взялась команда Егора Гайдара, прошло уже немало времени, но до сих пор не утихают споры, насколько своевременными и правильными они были. Спас ли Гайдар Россию от голода и гражданской войны или таких рисков не было? Можно ли было подождать с освобождением цен или это была неизбежность? Были ли альтернативы команде Гайдара и ее либеральному курсу? Что на самом деле разрушило Советский Союз? Почему в стране так и не была построена настоящая либеральная экономика и реформы «застряли» на полпути? Что ждет нас в будущем?Эти и другие важные события из истории России обсуждают сами участники реформ 90-х.
Два циничных алкоголика, два бабника, два матерщинника, два лимитчика – хохол и немец – планомерно и упорно глумятся над русским народом, над его историей – древнейшей, новейшей и будущей…Два романтических юноши, два писателя, два москвича, два русских человека – хохол и немец – устроили балаган: отложили дела, сели к компьютерам, зарылись в энциклопедии, разогнали дружков, бросили пить, тридцать три раза поцапались, споря: оставлять мат или ну его; разругались на всю жизнь; помирились – и написали книгу «Ящик водки».Читайте запоем.
Признаться, я уже давно привык к тому, что "во всем виноват Чубайс". Эдакое всенародное пугало, бездушный истукан. Одним словом — "Чубайс на ваши головы!" Оправдываться не собираюсь: я не девушка и не кандидат в депутаты, чтобы всем нравиться. Но все — таки в одном, принципиальнейшем, как мне кажется, вопросе мне бы очень хотелось быть понятым своими соотечественниками. Были ли у меня и моих соратников по приватизации ошибки? Конечно, были, но пусть в нас бросит камень тот, кто, активно участвуя в проведении российских реформ, не делал их.
Эта книга — рвотное средство, в самом хорошем, медицинском значении этого слова. А то, что Кох-Свинаренко разыскали его в каждой точке (где были) земного шара, — никакой не космополитизм, а патриотизм самой высшей пробы. В том смысле, что не только наша Родина — полное говно, но и все чужие Родины тоже. Хотя наша все-таки — самая вонючая.И если вам после прочтения четвертого «Ящика» так не покажется, значит, вы давно не перечитывали первый. А между первой и второй — перерывчик небольшой. И так далее... Клоню к тому, что перед вами самая настоящая настольная книга.И еще, книгу эту обязательно надо прочесть детям.
Я был примерным студентом, хорошим парнем из благополучной московской семьи. Плыл по течению в надежде на счастливое будущее, пока в один миг все не перевернулось с ног на голову. На пути к счастью мне пришлось отказаться от привычных взглядов и забыть давно вбитые в голову правила. Ведь, как известно, настоящее чувство не может быть загнано в рамки. Но, начав жить не по общепринятым нормам, я понял, как судьба поступает с теми, кто позволил себе стать свободным. Моя история о Москве, о любви, об искусстве и немного обо всех нас.
Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…
Сергей Иванов – украинский журналист и блогер. Родился в 1976 году в городе Зимогорье Луганской области. Закончил юридический факультет. С 1998-го по 2008 г. работал в прокуратуре. Как пишет сам Сергей, больше всего в жизни он ненавидит государство и идиотов, хотя зарабатывает на жизнь, ежедневно взаимодействуя и с тем, и с другим. Широкую известность получил в период Майдана и во время так называемой «русской весны», в присущем ему стиле описывая в своем блоге события, приведшие к оккупации Донбасса. Летом 2014-го переехал в Киев, где проживает до сих пор. Тексты, которые вошли в этот сборник, были написаны в период с 2011-го по 2014 г.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.