Ящик с проклятием - [27]

– Спокойной ночи, – сказал Сеп.

Он снова остался один, в тишине синего сада. Ночь лизнула кожу холодным языком.

А может, друзья и вовсе не приходили? Может, всё это – их слова, озарённые луной лица – ему только привиделось? Сеп посмотрел вниз.

Четыре пары следов отпечатались в грязи, носками в его сторону, – а пространство между ними размером и формой напоминало ящик для жертвоприношений.

Сеп вернулся домой, прошёл мимо комнаты мамы, слушая её похрапывание, и, прежде чем залезть в свою кровать, взял с собой плеер. Долгое время просто лежал в темноте, стискивал ноющий зуб и наблюдал, как на шторах пляшут тени.

-1. Выбор: 1982

– Это ты, Сеп?

Из гостиной выглянула мама. Её волосы ещё не совсем отросли, но с каждым днём становились всё пушистее. Сепу нравилось их гладить. Они окружали мамину голову золотым ореолом, и она улыбнулась ему, туже затягивая халат на талии.

– Ага. Я тебя разбудил?

Она сначала отмахнулась, мол, глупости какие, а потом всё-таки зевнула.

– Прости, мам.

– Всё в порядке. Химиотерапия так выматывает. Всё время засыпаю. Где ты сегодня был? Опять в лесу?

– Сначала пошли на пляж, а теперь идём в лес.

– Уже почти время обеда, – напомнила она, приподняв тонкую бровь.

– Знаю, мы ненадолго. Я просто сказал остальным, что…

– «Остальным», – повторила мама. – Тебе нравятся эти ребята, да? Даррен кажется хорошим мальчиком, пусть он и немного… – она поискала подходящее слово, – пожароопасный.

– Ему нравится сжигать вещи, – объяснил Сеп. – А мне – нет, – быстро добавил он.

– Что ж, однажды я вернусь на работу, и если когда-нибудь увижу, что он опять играется с аэрозолем, то надену на него наручники – так ему и передай.

Сеп остановился на полпути вверх по лестнице. Снаружи пошёл «слепой» дождь, и хлыст воды ударил в окно.

– Ты собираешься вернуться на работу? – переспросил он.

– Только когда закончу лечение. Сеп, мы уже это обсуждали – нужно выплачивать ипотеку. И я сама хочу назад; так давно не арестовывала пьяных драчунов, что успела соскучиться.

– Но я же работаю.

Она засмеялась и прислонилась к перилам.

– И я это ценю. Но упаковывать чипсы по субботам мало, мой отважный мальчик.

Мама вдруг схватилась за бок и медленно моргнула.

– Пойду снова прилягу, – осторожно сказала она. – Если буду спать, когда вернёшься, то можешь…

– Я себе что-нибудь сделаю.

– Хорошо, – улыбнулась она ему. – Зачем ты вернулся, если опять идёшь в лес?

– Мне нужно кое-что найти. Что-то… важное для меня. Своего рода залог дружбы.

Мама снова улыбнулась, ушла обратно в гостиную, и её шаги постепенно заглушил шум идущего по телевизору фильма.

И если Сеп полез под свою кровать за вещью, которую сразу определил как жертву – вещью, которую принёс маме перед тем, как она вернулась домой из больницы, вещью, что сидела рядом с мамой, когда дыхание с хрипом вырывалось из её груди, – другие беспорядочно перекапывали сокровища своего детства, распахивали шкафы и вытаскивали ящики.

Время медленно кружилось вокруг ребят.

Хэдли пролистала страницы дневника, который больше не хотела видеть, – книжицы, наполненной печальными секретами. Она повернула маленький ключик, которым скреплялись твёрдые кожаные чехлы, проследила, как он кружится в сливе унитаза, закрыла глаза и пожелала, чтобы его съели крабы.

Аркл с шипением выдохнул сквозь стиснутые зубы, держа в руках обугленных стрекоз. Как раз перед тем, как их найти, он сжёг табель успеваемости. Арклу до сих пор было ужасно стыдно: пламя развернуло табель, выставив напоказ доказательства глупости хозяина, – и другие ребята отвели глаза, чтобы избавить друга от смущения.

Лэмб расчесала волосы, вспоминая, как мать смотрелась в зеркало на комоде. В спальне всё ещё пахло ею: её духами, её одеждой, кожей её туфель и сумок, набитых в слишком маленький шкаф. Лэмб посмотрела на себя, провела рукой по линии подбородка, затем подошла к нижнему ящику комода, схватила платок, повязала его вокруг гипса и достала небольшое черепаховое зеркальце, которое мама обещала ей отдать. Оно так нравилось Лэмб в детстве.

Мак сидел на краю своей кровати, наблюдая, как секундная стрелка часов медленно ползёт по кругу, и желая, чтобы та остановилась: чтобы конец лета никогда не наступил, чтобы они всегда оставались такими, как сейчас.

Рука Сепа нащупала что-то мягкое и пушистое со шнурком посередине.

Он вытащил Барнаби из клочьев пыли за комиксами и настольными играми, посмотрел на неизменно улыбающуюся мордочку и сжал медвежонка, пока не заболели пальцы.

19. Истина

Дэниелс, чей ирокез давно потерял форму из-за пота, сидел на краю кровати, и страх горел внутри его, точно раскалённая жаровня. Он методично чистил винтовку промасленной тряпкой и пытался отвлечься от рези в животе, слушая песню ткани о сталь.

Его разорванное ухо болезненно пульсировало, жар проникал в голову и блокировал звуки, а мозг словно нагрелся и зудел. Наверное, если сейчас приложить лёд, тот просто растает на коже. А если просверлить череп, то пар с шипением вырвется наружу.

Перед глазами плясало лицо Сепа.

Дэниелс почесал ухо и продолжил чистить ружьё, стараясь не обращать внимания на ворона у окна. Но тот упрямо постучал по стеклу. В глазнице твари застряла дробина.